Росс Макдональд - Свидание в морге

— Если вы отыщете ее, то окажете нам большую услугу, Зейфель. Она может послужить отправным пунктом в расследовании убийства. Да, его имя случайно не Кэрри Сноу?

Зейфель поднял голову и посмотрел на потолок, словно надеясь там найти ответ.

— Нет, — сказал он наконец. — Это не Кэрри Сноу. Его фамилия состояла из одного слога, но не была столь распространенной, как Сноу или Кент. И имя — не Кэрри. В этом я уверен.

— Он просил вас нанять его, но вы не знаете для чего?

— Именно так. Его было трудно понять. Говорил он много, но путного ничего не сказал. Больше всего он распространялся о своих профессиональных достоинствах. А кроме всего, у него так скверно пахло изо рта, что я старался держаться подальше и не слышал половины из того, что он говорил.

— Да, такие встречаются: говорят много, и ничего толком.

Ларри обиделся.

— Если вы намекаете на меня, Кросс, то это просто бестактно с вашей стороны. Я, как могу, стараюсь сотрудничать с вами, и вы должны это ценить.

— Как только выберу свободное время, сразу пошлю вам письмо с благодарностью. Продолжим. Ну хоть что-нибудь вы помните из того, что он говорил?

— Прежде всего, я помню крайнюю неприязнь, которую вызвал во мне этот человек. А к этому еще и недоверие. У меня было ощущение, что я имею дело с шантажистом.

— Кого же он собирался шантажировать? Не вас ли?

— Не будьте смешным, — Ларри рассмеялся. — Помнится, он просил меня рекомендовать его миссис Джонсон. Он говорил, что может опознать жертву этого несчастного случая, и считал, что это должно заинтересовать миссис Джонсон.

— А как она к этому отнеслась?

— Я ей даже ничего не сказал. У меня и без того было достаточно неприятностей. К тому же в обязанности адвоката, среди прочего, входит также и ограждать своих клиентов от сомнительных личностей.

Я выключил диктофон, и в комнате воцарилась полная тишина.

— А это желание «оградить» не дошло до необходимости применить стилет, Зейфель?

Он вскочил со стула.

— Вы сошли с ума!

— Я просто задал вам вопрос. Была ли у вас потом возможность выяснить, действительно ли этот человек знал что-то, компрометирующее миссис Джонсон?

— Вы сошли с ума! — повторил Зейфель. — Я видел этого человека всего один раз и по доброй воле сообщил вам все, что знал о нем.

Он тяжело упал на свой стул.

— По доброй воле… Это слишком, сильно сказано, — заметил я.

Он расстегнул воротник рубашки.

— Вы ничего не понимаете в таких делах, Кросс. Вы просто искажаете мои слова. Я повторяю вам, что Эллен Джонсон не могла иметь дело с подобным типом, так же как… как… — он не нашел сравнения, встал снова и оттолкнул стул ногой. — Идите вы к черту! — наконец закончил он.

— Не волнуйтесь, Зейфель. Вы знаете не хуже меня, что, если хочешь получить какие-то ответы, надо задавать вопросы.

Ларри выглядел таким несчастным, что мне стало жаль его.

— Если мы не проясним все в этой истории, больше всего от этого может пострадать миссис Джонсон, — сказал я мягко.

Он провел рукой по лицу.

— Спрашивайте меня обо всем, что хотите, мне нечего скрывать. И ей тоже. Сразу видно, что вы не знаете Эллен Джонсон.

— Я ничего не имею против нее… Если вам показалось, что вы имеете дело с шантажистом, почему вы пожали ему руку на прощание? Почему обещали обратиться к нему в случае надобности?

— Вижу, Энн ничего не забыла.

— Почему вы скрыли это от меня?

— Я все больше чувствую к вам неприязнь, Кросс, но я ничего от вас не скрываю. Почему я пожал его руку? Я так обращаюсь со всеми. Я не хочу сказать, что я — образец для подражания, но такая уж у меня профессиональная привычка. В детстве я платил сверстникам гадостью за гадость, но теперь я стараюсь быть любезным со всеми, с кем так или иначе имею дело. Но, повторяю вам, этот человек мне был крайне неприятен.

— Почему?

— Трудно объяснить… Для меня он был воплощением Зла с большой буквы. У меня нюх на таких людей. Я жил в Чикаго и встречал там подобных типов. Мне еще ребенком довелось видеть зло во всех его проявлениях. Да и потом, когда я служил в военно-морской коллегии.

— Ну вот, и у нас с вами нашлось что-то общее.

Ларри улыбнулся.

— Но я могу поспорить, что вас никогда не похищали, а со мной это случилось, — сказал он.

— Вас похищали?

— Мой собственный отец. Когда мне было три года. Мать развелась с ним и воспитывала меня сама. Однажды, когда ее не было дома, пришел отец и предложил мне погулять с ним. Я согласился. Прошло около недели, прежде чем полиция сумела найти его и забрать меня. Я, конечно, забыл об этой истории, я даже не помню отца, но мать часто мне об этом рассказывала.

— А он не хотел снова сойтись с ней?

— Вероятно, нет. Но он хотел, чтобы я жил с ним. Ему здорово не повезло. Родственники матери были весьма влиятельными людьми в Иллинойсе, и поэтому когда его со мной задержали, то запрятали в сумасшедший дом. Где-то страшно далеко. Мать взяла свою девичью фамилию, ту, которую я теперь ношу.

Ларри говорил быстро и казался страшно взволнованным этими воспоминаниями.

— Не знаю, почему я вам это рассказываю, Кросс. Я никогда никому не говорил об этом.

— На вас подействовала атмосфера помещения. Я всегда считал, что она располагает к откровенности. Мне пришлось выслушать здесь сотни признаний.

— Сами понимаете, Кросс, — продолжал Зейфель, — мне бы не хотелось, чтобы моя история обошла город.

— Можете рассчитывать на мою скромность. Кстати, как звали вашего отца?

— Не имею представления. Мать совсем вычеркнула его из нашей жизни, словно его никогда и не существовало. Я только знаю, что к моменту женитьбы он был адвокатом по уголовным делам. Потом он совершил, видимо, что-то непозволительное, потому что был исключен из этого сословия. Поэтому же, конечно, мать и развелась с ним.

— У вашей матери, безусловно, очень развито чувство чести.

— Вы и представить себе не можете до какой степени. Она постоянно предостерегала меня от ведения уголовных дел, и должен вам сказать, пока мне удавалось избегать их. Даже во время службы в военно-морской коллегии.

— Адвокат по уголовным делам вполне может быть и честным человеком.

— Я знаю. Когда я еще учился на юридическом, я восхищался Кларенсом Дарроу… Кстати, о чем мы говорили? Да, я сказал вам, что у меня, нюх на всякое зло. Так вот, это правда, и…

Я направился к двери.

— Давайте отправимся в ваш офис, Зейфель, — предложил я. — Сгораю от нетерпения увидеть эту проклятую визитную карточку. Она может очень помочь нам.

Его контора по сравнению с моей была дворцом. Мы поднялись в лифте, на стеклянной дверце которого было выведено золотом: «Старвенан и Зейфель». Старзенан был в свое время очень известным адвокатом, но теперь уже ушел на покой.