Олег Агранянц - Последний ход за белой королевой

– Правила морали не действуют во время войны, мадам. А наши страны находятся в состоянии войны друг с другом, пусть холодной, но войны. Поэтому мой визит к вам можно рассматривать как визит парламентера. Я приду в восемь.

– В девять. И на всякий случай я сниму аметист.

– В восемь. Парламентеры народ очень нетерпеливый.

– В девять. И хочу вас предупредить: я буду одета так, что у вас не найдется повода поставить меня вверх ногами.

– В восемь. Кто приходит рано, тот уходит поздно.

– Это явно не Кафка. Это Лафонтен?

– Увы, нет. Песталоцци.

– Кто?

– Песталоцци. Швейцарский философ времен…

– Ладно. Приходите в восемь.

Я долго стоял перед прилавком в винном отделе, не мог решить, какое покупать вино: белое или красное. Потом купил бутылку красного «Шатонеф-дю-Пап», попросил положить ее в красивый пакет, вернулся в отель, поднялся на седьмой этаж, остановился у двери Алис и стал ждать, когда стоящие в углу коридора старинные стенные часы пробьют восемь. На восьмом ударе я постучал. Мадам открыла дверь.

– Заходите.

Ее номер существенно отличался от моего, в нем было две комнаты: салон и спальня. Салон предназначался для деловых встреч: строгие темно-серые кресла, письменный стол, холодильник, у подоконника столик с кофеваркой и набором стаканов. Кассетный магнитофон на письменном столе, конечно, входил в опись отеля, но разбросанные рядом кассеты: Брассенс, Баррьер, Джонни Холлидей, кассета с Эйфелевой башней «Vive la France» несомненно принадлежали мадам. Горела только маленькая лампочка на столике между креслами.

– В моем возрасте лучше всего принимать мужчин в плохо освещенном помещении, – приветствовала меня Алис. На ней был строгий вечерний костюм, в руках она держала коробку конфет.

Я протянул пакет с бутылкой:

– Дарить француженке вино так же трудно, как дарить индуске слона.

– Но вы должны признать, что бутылка вина стоит дешевле, чем слон. Хотя иная бутылка перетянет стадо слонов.

Она вынула бутылку из пакета:

– Châteauneuf-du-Pape. Domaine Roger Perrin! Вы ясновидец или шпион. Я родилась в Сорге, это на полпути между Авиньоном и Шатонеф-дю-Пап. Я знакома с Роже Перреном. Мой отец хорошо знал тестя нынешнего владельца виноградников.

– Я не ясновидец и не шпион. Я ювелир из Гамбурга. Я подумал, что цвет этого вина, цвет зрелого граната, подойдет к вашему бирюзовому колье.

– Вино в душе, это, конечно, романтично. Но у меня нет бирюзового колье, оно слишком дорого. Более того, я забыла в Париже кольцо с топазом, а этот камень придает женщинам красоту.

– Так говорит энциклопедия камней. Кстати, топаз, кроме всего, камень следователей и тайных агентов.

– У Маты Хари был перстень с топазом?

– Увы, нет. Она предпочитала бриллианты и, как вы знаете, плохо кончила. Вообще вы, французы, к женщинам относитесь плохо. Мату Хари расстреляли. Жанну д'Арк вообще заживо сожгли на костре.

– Но чтобы освободить девицу непримерного поведения по имени Нини По-д’Шьен, мы взяли Бастилию и устроили революцию.

Я повертел кассету «Vive la France», нашел песню Аристида Брюана. «À la Bastille». Когда-то во время московского фестиваля мы пели эту песню. В конце припева мальчишки спрашивали: «Кого мы любим?» Девчонки отвечали: «Нини По-д’Шьен». Мальчишки спрашивали: «Где она?» Девчонки отвечали: «В Бастилии». Потом все кричали: «На Бастилию!» И начиналось взятие Бастилии…

– Давайте выпьем за Бастилию. У каждого в жизни бывает Бастилия, которую он хочет взять.

Я вставил кассету в кассетник. «À la Bastille», – запел Брюан, и я начал ему подпевать:

– À la Bastille! On aime bien Nini Peau d'chien. Elle est si bonne et si gentille! (На Бастилию. Мы любим Нини-по-д’шьен. Она красива и мила.)

Потом выключил магнитофон и, как тогда во время фестиваля, спросил:

– On aime bien, qui ça?

Алис засмеялась:

– Это напоминает мне студенческие годы!

И ответила:

– Nini Peau d'chien.

– Où ça?

– À la Bastille.

И в этот момент погасла единственная лампочка в салоне. Стало темно. Я разозлился:

– Не дали взять Бастилию!

Алис встала с кресла:

– Надо посмотреть, есть ли свет в спальне.

В спальне света не было тоже.

– Ваши спецслужбы нарочно выключили свет? – спросила Алис.

– Конечно. – Я подошел к окну. – Только они перестарались. Свет погас во всем городе.

– Бог мой. Если я не уступлю, они погасят свет во всей Африке!

Мы не заметили, и когда свет снова зажегся, и когда потом опять стало темно.

– Здесь такое часто бывает, – объяснила Алис. – Африка.

На следующий день в перерыве между заседаниями я подошел к Алис:

– Сегодня ты придешь ко мне.

Она широко раскрыла глаза:

– Ты с ума сошел! К мужчине в номер! За кого ты меня принимаешь?

– Но… – начал было я.

– Мы на конгрессе по ценным породам древесины, а не по обустройству ночных клубов.

– Я не знаю, интересуются ли владельцы ночных клубов древесиной, но специалисты по ценным породам деревьев иногда посещают ночные клубы.

– И все-таки я консервативна. Жду тебя у себя в номере. И скажи своим спецслужбам, что уже не надо выключать свет в городе. Снова будем петь «À la Bastille»?

– Нет, теперь мы перейдем на варьете. Я видел у тебя кассету Джонни Холлидея. «Que je t'aime». Очень ритмично и очень агрессивно. Quand l'ombre et la lumière dessinent sur ton corps… (Когда тень и свет рисуют на твоем теле).

– Прекрати!

– Des montagnes, des forêts et des îles aux trésors. (Горы, леса и острова, где зарыты сокровища).

– Прекрати!

– Que je t'aime, que je t'aime, que je t'aime! (Как я люблю тебя! Как я люблю тебя).

– Если ты не прекратишь, я тебя силой отведу в свой номер прямо сейчас.

С того дня после первого заседания мы шли в ее номер. После ужина тоже.

Первой уехала Алис. Даже не попрощавшись. А я остался еще на два дня. Меня снова пригласил гостеприимный торгпред. Пригласили и Котомцева, тот играл на пианино всё, что мы просили.

– Поклонник Песталоцци!

Это была Лиза. Я буквально столкнулся с ней, выходя из гастронома на Новом Арбате.

– Хорошо, что я вас встретила. Мы не закончили наш спор.

Я не имел ни малейшего желания продолжать спор и решил увести разговор в сторону:

– Вы сегодня хорошо выглядите.

На комплимент Лиза не среагировала:

– Завтра в семь пять я вас жду у выхода из метро «Новокузнецкая».

Я начал было говорить о том, что завтра…

– Тогда послезавтра.

Я понял, что она дойдет до следующего месяца, но все равно своего добьется. Поэтому решил не откладывать неприятности на потом:

– Пожалуй, лучше завтра.

На следующий день, как и тогда в Яунде, Лиза была точна:

– Вы на машине?