Инна Тронина - Четвёртая четверть

— Странно, что Наташка поехала в «Рэдиссон-Славянскую», а тело обнаружили в Измайловском парке, — заметила я. — Так далеко тащить его, когда любой гаишник может тормознуть! Они в новогоднюю ночь особенно придираются — я знаю.

— Я ничего не могу сказать на это, — прорыдала Шейкина. — Эксперты установили, что Наташа была задушена около двух часов ночи. В гостинице она не появлялась вообще. Да и невозможно было там это сделать. Именно потому, что её нашли в тех краях, где проживают Беловы, Надюша очень разнервничалась. Сначала она звонила нам с Мариной. Просила повлиять на Тэда. Потом её родители подключились, хоть мы и не знакомы. Просили пожалеть их, не впутывать в криминальную историю. Это — недоразумение. Всё получилось случайно. Наташино тело спрятали в парке какие-то негодяи, а начнут копать под них. Дескать, мы-то им верим. Знаем, что семья порядочная. Двое стариков при смерти, и учительница, которая мухи не обидит. Надя — щепетильный, совестливый человек. И мальчики — не подонки. Максималисты, конечно, но это — не криминал. Просто по молодости петушатся, а могут пострадать. Дурная слава — на всю жизнь. Милиция ведь деликатничать не станет. У Антона неприятности с армией. Поэтому, пожалуйста, ничего не говорите о нас…

— И вы пообещали молчать? — сухо спросила я.

— Да, не выдержала, дала слово. Наташу не вернёшь, а люди могут невинно пострадать. Так же поступили и Марина с Виктором. Тэд вскоре уехал из России. В то время Беловы действительно казались нам не причастными…

— А почему вы изменили своё мнение? — осведомилась я.

— Не хочу об этом говорить, Леночка. И вы молчите, хорошо? Мне стало легче. Я благодарна вам за то, что выслушали меня, потратили своё время. Лучше будет поехать на кладбище, пойти в церковь, поставить свечку за упокой Наташиной души. Ни в коем случае не хочу, чтобы из-за моей старческой подозрительности пострадали невинные люди. Я лишена возможности видеть человеческие лица. Но не верю, что образованный человек, женщина-преподаватель, из хорошей семьи, пойдёт на преступление. Это исключено, уверяю вас, Леночка!

Я надела пиджак, встала. Мне больше не о чем было говорить с этой женщиной. Она тоже внезапно утратила интерес ко мне. Проводила меня до дверей. Подождала, пока я надену ботинки.

— При том уровне преступности, что существует в Москве, Наташа могла пасть жертвой любого бандита, или группы подростков. Надя тоже так считает. Да, вы уже были на Митинском кладбище? Если нет, можем поехать вместе. Виктор нас отвезёт. Вы ведь знаете Наташиного отца? У него есть «волга», ещё с советских времён…

— Я знаю Виктора Юрьевича, конечно. Вы когда собираетесь? На выходных?

— Да, в воскресенье, двадцать восьмого числа. — Шейкина взяла меня обе руки. — Очень приятно было познакомиться, пообщаться! Звоните, если надумаете присоединиться к нам. По крайней мере, в первый раз. Иначе не найдёте место, уверяю вас. Так трудно объяснить, где именно лежит Наташа! Даже план не поможет. В пятницу или в субботу мы окончательно договоримся. Леночка, вы надолго прилетели из Парижа? От кого вы узнали о гибели внучки?

— От Марины Юрьевны. Я сначала позвонила сюда, но трубку никто не взял. Наверное, вы спали или выходили гулять.

Всё правильно. Я действительно звонила сюда, хотела договориться о встрече. Но никто мне не ответил. Марине Юрьевне, которая знакома с настоящей Еленой Борцовой, я никак не могла звонить. Поэтому сейчас я врала, прекрасно понимания, что с Ниной Георгиевной Шейкиной никогда больше не встречусь. Если она понадобиться Озирскому или следователю, они будут действовать сами.

— Наташина тётя меня прямо убила на месте! Я даже не сразу поняла, что конкретно случилось. Хотела узнать от неё подробности. Но Марина Юрьевна сказала, что говорить об этом не может, и направила меня к вам. Сказала, что в последнее время вы жили вместе. А сейчас я пойду, с вашего позволения. На четыре часа у меня назначена деловая встреча. Опаздывать туда не полагается. Всё было очень вкусно. Нина Георгиевна. Вы потрясающе верите кофе!

Я молола ещё что-то, а сама думала только о том, как поскорее смыться. Шейкина отвечала, теребя свои кружева. На её морщинистой шее сверкал золотой крестик. Запах ванили теперь казался мне противным, навязчивым. А хозяйка — надоедливой и болтливой.

— Итак, до воскресенья? — с надеждой спросила Нина Георгиевна. — Обещаете?

— Я постараюсь. Не знаю, получится ли.

Спускаясь в лифте, я вспоминала, какое приятное впечатление на меня поначалу произвела Шейкина. И никогда я не подумала бы, как сильно изменится отношение к ней после этого разговора. К тому же, оказалось, что я волновалась не зря. Спустившись к почтовым ящикам, я увидела у подъезда белую «волгу».

Около неё стоял мужчина лет пятидесяти, с благообразной сединой, в тонированных очках. Он как раз запирал дверцу. Компанию ему составляли две дамы. Одна — высокая, худая, как жердь. Другая годилась мужчине в супруги и была с ним примерно одного возраста. Тщательно накрашенная, с укладкой на рано поседевших волосах, в тёмном костюме, с серебряными браслетами на загорелых руках, она выглядела очень недурно. Наверное, из солярия не вылезает. Иначе откуда такой загар в апрельской Москве? Или на средиземноморских курортах с зимы болтается…

Вот это да! Вовремя я выскочила. Сейчас бабушка узнает, что к ней под именем Лены Борцовой явилась самозванка. Описать мою внешность Шейкина не сможет, а голос она на диктофон не записывала.

Интересно, кто это с ними? Эльвира или Регина? Мужчина — это Виктор. А женщина? Марина? Или его жена? Но меня больше интересовала девица-жердь. Она была белобрысая, с бесцветными глазами. Волосы завиты с трубочки. Грудь плоская. Бёдрами покачивает при ходьбе, как манекенщица… Да неужели?… Мы же с ней совершенно не похожи! Как меня пронесло, ума не приложу!

Вот потеха будет, когда они поднимутся в квартиру! Я была почти уверена, что это — настоящая Лена Борцова. Вот, какие у неё превосходные лилии в букете, и так красиво упакованы! С ленточками, с бантиками… Мы разминулись на марше, ведущем к лифту.

Да, ходить, как топ-модель, я не умею. И никогда бы перед зрячим человеком не сошла за Елену Борцову. Костюм у неё красивый — из тёмно-серой шерсти с шёлком. И замшевые туфли хоть куда. Теперь надо рвать когти, пока они там, в квартире, не опомнились…

— Леночка, сюда, пожалуйста, — пригласила полненькая женщина. — Пятнадцатый этаж нажмите.

Я пулей вылетела на улицу. Было жарко, пахло свежими листочками, чирикали воробьи. И мне показалось, что я — снова школьница. Бегу домой после уроков, расстегнув куртку. Весна на пике — середина четвёртой четверти. Ещё немного — и начнутся летние каникулы.