Инна Тронина - Четвёртая четверть

В прошлый раз Микола привёз ночной горшок в виде собачки, я ржала до упаду, так понравился. Теперь сынок на другой горшок и не садится.

Зима кончается. На будущий год Андрейка будет ходить, говорить. Я уже купила ему шубку из овчины, валенки, санки. Начну вязать новые носки. Из старых он вырос.

25 марта. Я готовила на кухне, Андрейка спал. Пришёл Павлуша, весь какой-то мятый. Наверное, с похмелья. Сказал, что тётю обокрали, пока она на Самотёке не жила. Наверное, соседи, сволочи. Я ужасно расстроилась, что это из-за меня. Так стало тошно! Села на табуретку, руки свесила. А Павлуша сказал, что тётя копила на поездку к Святым местам, в Иерусалим. А теперь ей не видать Гроба Господня. Она больна смертельно, рак у неё. Только этой мечтой и жила, а теперь зачахнет.

И у Павлуши ни копейки нет, выручить тётю не может. Одни они на свете. Я вижу, он хочет, чтобы я помогла. Спросила, сколько ей нужно денег, чтобы съездить. У нас ведь есть и золото, и деньги. Только материно кольцо Оксана на пальце в Турцию увезла.

Мы продали золото, добавили деньги. Микола мне привезёт, он добрый. У сестры в Стамбуле украшений хватит. Её чеченец очень богатый. А тут человеку нужны деньги. У него радость последнюю отняли, надежду на исцеление. Проживём как-нибудь, перебьёмся. Оксанка бы отказала, но у меня другой характер.

У меня было 2 миллиона рублей. Я оставила до Миколки 200 тысяч. Остальное отдала Павлуше. Он долго меня крестил рукой по воздуху. Потом Прасковья позвонила, ревела от радости. Сказала, что Господь воздаст мне за сострадание и помощь. Сестра голову оторвёт, когда приедет и узнает. Да ещё может прочитать этот дневник. Я ничего скрывать от неё не хочу, но и признаться боюсь. Вот хоть так, на бумаге написать.

Пусть Прасковья увидит в Израиле все храмы. Ей всё равно жить осталось мало, а я успею. Кстати, цацки мне дарил Озирский, так что они мои. Дарёное не дарят, но что было делать? Прасковья, правда, больная. Худая вся, жёлтая, а под глазами черно. Не ест ничего, её всё время тошнит. Очень жалко женщину.

27 марта. Никак не могу найти Прасковью и Павлушу. По телефону отвечают, что квартира вообще отдельная, и таких там нет. Вещички Прасковья забрала вчера, оставила только иконки. Книги унесла, потому что я к ним не притронулась. Сегодня, с Андрейкой на кенгурушнике, побежала в церковь на Ваганьково. От запаха ладана и тихого пения расплакалась.

За стойкой, где свечки придают, стояла другая старуха, в чёрном. Я к ней подошла, спросила. Она ответила, что Паша больше тут не служит. И, где искать, она не знает. Вроде, на Самотёке.

Я чуть себя не разорвала! Дура, надо было спросить фамилию и отчество. И полный адрес узнать. Так она бы и про это наврала. Воровка, мошенница! А я ей своё золото отдала, деньги. И маминых несколько колец, серёжки. Не денег жалко, а обидно. Значит, верить людям совершенно нельзя!

Сестра со мной навсегда разговаривать перестанет, Озирский тоже. Хорошо, что обручальное мамино кольцо, что было на ней в день гибели, у Оксаны. А то бы вообще никакой памяти не осталось.

Я думала, что в церкви фамилию Прасковьи знают. Спросила у служителей. Сказали, что Иванова, Прасковья Прокловна. Ей 59 лет. Вдова, детей нет. Озирский нашёл бы её. Но я никогда не решусь признаться. И сама не могу искать. Не знаю, как это делать.

Оксана приедет только через три недели. А когда Андрей, не знаю. Сестра и побить меня может, за ней не заржавеет. А пока я тут буду одна, Прасковья с Павлушей удерут далеко. И ищи ветра в поле! Может, и паспорт у неё фальшивый. Тогда и Озирскому будет не найти. Наверное, золото барыгам загнала, а не в магазин. И пропали мамины драгоценности с концами! Особенно серёжки с рубинами жалко. Их маме папа подарил. И часики золотые, на браслете, тоже очень жалею. Ещё — серебряный браслет, с гранатами. Оксана даже после маминой гибели эти подарки сохранила, а я своими руками воровке их отдала!

Весь день ревела, потом занялась делами. Искупала Андрейку, уложила его. Легла сама, укрылась с головой, а не заснуть. Может, я не права? Добрые люди столько для меня сделали! Прасковья Прокловна готовила, прибиралась, Андрейку нянчила. Павлуша ничего не делал, только водку пил. Но те продукты, что он привёз, я тоже ела. Всё-таки не скучно было с ними. Как раньше, полный дом народу. Я так с детства привыкла.

Мне уже стыдно звонить по этому телефону. Квартира на Оружейном переулке действительно существует. А вдруг Прасковье попросила меня не подзывать? Был бы Андрей в Москве, разобрался. Устроил бы скандал хороший, чтобы неповадно было! Надо всё-таки ЕМУ позвонить, признаться. Пусть как угодно обзовёт, но поможет.

Можно и Диме Буссову рассказать. Он в милиции работает. Но мы не очень хорошо знакомы. Прохор Прохорович Гай куда-то уехал. Но его жена, Александра Сергеевна, дома. Я её стесняюсь больше всех. Стыдно признаться в своей дурости. Если бы меня ограбили, квартиру обокрали, тогда можно. А тут сама отдала, даже не под гипнозом!

28 марта. Набралась храбрости и позвонила в Питер Озирскому. Он уехал в область по делам своей фирмы. Вернётся завтра. Я опять набрала номер Гая. Спросила Александру Сергеевну, может ли она узнать, кто живёт в квартире на Оружейном переулке. Сказала, что Озирский просил. Ему из Питера не дозвониться.

Она спросила. Андрею или мне позвонить, когда узнает. А я сказала, что мне, а потом передам. Через час Александра Сергеевна узнала, что по этому адресу проживает семья Кравцовых из трёх человек. Квартира отдельная. Трёхкомнатная. Отец — Кравцов Дмитрий Ильич, 1954 года рождения. Работает в стоматологической клинике на улице Вавилова, протезист. Мать — Кравцова Лидия Борисовна, урождённая Резчицкая. Она 1957 года, врач-гинеколог в центре «МЕДИНКУР». Их дочка, Кравцова Елена Дмитриевна, 1978 года рождения, учится в «Суриковке».

Так что всё правда, квартира отдельная. Александра Сергеевна спросила, зачем всё это надо. Я сказала, что Андрей ищет женщину по имени Иванова Прасковья Прокловна, которой 59 лет. Она работала в церкви на Ваганьковском кладбище, продавала свечи. Наверное, это мошенница, выманивает деньги.

Александра раньше в КГБ работала. Ей пара пустых всё узнать. Оказывается. Иванову Кравцовы нанимали в домработницы прошлой осенью. А она их обокрала и скрылась. Тоже унесла золото и деньги. А импортную технику дотащила только до дверей, и там оставила. Не было Павлуши, чтобы помочь. У них много барахла, так что всё было и не унести. Но поживилась Прасковья хорошо. Обе шубы, матери и дочери, в ихние же чемоданы сложила.

Я слушала и кусала губы до крови. Так было обидно! Ладно, моя шуба из нутрии в шкафу висит. А Кравцовы все деньги в эти вещи вложили. Хорошо, что и в банке был счёт. Кое-что сохранилось.