Рэймонд Чандлер - Карандаш

Вошедший был не грузен, но полнотел. Неискренняя улыбка едва трогала уголки его рта, оставляя губы крепко сжатыми, – он словно боялся проговориться. Двигался он замедленно и как-то расхлябанно, что меня удивило: люди такой комплекции, как правило, живчики. Одет мой гость был в серый костюм, на галстуке стройная ныряльщица демонстрировала длинные ноги и аккуратный задок. Примиряла меня с посетителем, пожалуй, только белая рубашка – я уважаю чистоту и аккуратность. Ботинки, хоть и не подходили по цвету к костюму, были надраены до блеска.

Пока он пробирался мимо меня, я успел внимательно его рассмотреть. Да и он времени не терял: мгновенно окинул взглядом комнату и все зафиксировал. Мне знаком этот тип людей. Гангстер из второразрядных. В кармане брюк или за поясом у него наверняка револьвер, – пиджаки он любит узкие, а это не позволяет носить кобуру под мышкой.

Он осторожно присел. Я устроился напротив, мы посмотрели друг на друга. На его физиономии промелькнуло что-то лисье; я в ответ изобразил внимание – без особого интереса, впрочем. Потом взял трубку и кисет с табаком, а ему предложил сигареты.

– Не курю, – проскрипел он, и голос его мне не понравился так же, как одежда и лицо. Пока я набивал трубку, он положил на стол тысячедолларовую купюру – новенькую, чистенькую, только что из-под пресса.

– Вам случалось спасать людям жизнь?

– Бывало.

– Тогда спасите еще раз. Мне.

– То есть?

– Я слышал, Марлоу, что вы с клиентами не хитрите.

– Оттого и беден, как церковная мышь.

– У меня есть два друга, вы можете стать третьим, не обижу. Получите пять штук, если вытащите меня из беды.

– Какой беды?

– Что-то вы с утра разговорчивы. Что, не видно, кто я такой?

– Нет.

– Не бывали в восточных штатах?

– Бывал, но не в вашей компании.

– Какой-такой компании?

Разговор начинал мне наскучивать.

– Послушай, или ты не строишь из себя умника и говоришь по существу, или забирай свою штуку и исчезни.

– Звать меня Икки Россен, и я таки исчезну – и навсегда, если ты чего-нибудь не придумаешь. Усек?

– Усек. Говори, как есть, да побыстрей. У меня нет времени слушать по капле в час.

– Я решил завязать, выйти из игры. А боссы считают так: либо ты скурвился и можешь продать, либо слишком о себе возомнил. Или просто перепугался. Со мной как раз третий случай – я перепуган до смерти. Дела за мной серьезные, но «мокрых» нет. Им-то наплевать, я ведь нарушаю традицию, порядок и все такое – они взяли карандаш и подвели черту. Исполнители уже в пути. А я облажался – спрятался в одной норе, в Вегасе, но они меня перехитрили. Когда я летел в Эл-Эй, меня уже, наверное, пасли, так что они наверняка знают, где я остановился.

– Ну, так перепрячься.

– Поздно. Я уже на крючке.

Он был прав.

– Почему же ты еще на этом свете?

– Ликвидацией занимаются мастера, а они не любят торопиться. Разве ты не знаешь этого?

– Как же, знаю. Солидный торговец из Буффало или хозяин молокозавода из Канзас-Сити – вывеска всегда приличная. Прежде всего, хорошие манеры и неброскость. Спокойные, хорошо одеты, вместе никогда не садятся. Оружие в кейсах, – а с кейсами сейчас ходят все, даже женщины...

– Прямо в точку. А когда самолет сядет, их отправят прямо ко мне, – но не сразу, не из аэропорта. Им торопиться некуда, у них свои люди и среди легавых, и даже в муниципалитете. Пойду я в полицию, скажем, меня выставят в двадцать четыре часа, и куда мне деваться? В Мексику? В Канаду? Достанут.

– А как насчет Австралии?

– У меня нет паспорта. Я живу в Штатах нелегально вот уже двадцать пять лет. Ну, допустим, попаду я в тюрьму, – но не пройдет и часа, как меня выпустят за отсутствием состава преступлений. А на другой стороне улицы меня в машине будут ждать «друзья», чтобы отвезти... не домой, разумеется.

– Ладно, хватит ныть, – сказал я. – Допустим, – но только допустим, – что я помогу тебе исчезнуть. А что ты будешь делать дальше?

– Есть одно место. Свою тачку брошу, поеду туда на прокатной, потом куплю какую-нибудь подержанную, потом поменяю на новую. Город достаточно большой, но там безопасно.

– Ну-ну, – сказал я, – слышал я что-то такое про Уичиту. Но ведь и там все могло измениться...

Он хмуро взглянул на меня.

– Ты, Марлоу, не зарывайся.

– А ты мне свои правила не диктуй. Я берусь за твое дело, получаю эту бумажку сразу, а остальные, если все выгорит. И не мешай мне. Может, и мне достанется, тогда принесешь мне красную розу на могилку. Когда прилетает самолет?

– Вечером. Из Нью-Йорка вылетает в девять утра, здесь, наверное, будет в полшестого.

– Но мне будет нужен помощник.

– Какой еще, к черту, помощник?!

– У меня есть знакомая девчонка, она не заговорит и под пытками.

– Ты не имеешь права рисковать девушкой, – сердито сказал Икки.

Я так удивился, что челюсть у меня отвисла чуть не до пояса. Потом я с трудом вернул ее на место.

– Надо же, у тебя и чувства имеются!

– Женщины не созданы для опасных игр, – проворчал Икки.

Я взял купюру и сложил ее пополам, с удовольствием прислушиваясь к ее характерному хрусту.

– Извини, расписки не пишу – незачем тебе носить в кармане мою фамилию. Будем надеяться, что все будет о'кей.

Потом Икки рассказал мне все, что ему известно о тех, кто прилетит из Нью-Йорка. Закончив, он протянул мне руку. Пришлось ее пожать. Ладонь была потной. Он кивнул мне и вышел.

Дом Энн Райорден стоял на тихой улочке в Бэй-Сити – нарядный, как свежевыстиранный фартук. Лужок перед ним был аккуратно подстрижен, а окружавший его кустарник выглядел настолько франтовато, что, казалось, над ним поработал модный парикмахер. Возле белой двери висел молоток в форме головы тигра, а рядом с ним было круглое оконце, через которое хозяйка могла общаться с нежданными гостями, не впуская их в дом.

Где-то внутри зазвенел звонок, и через минуту Энн открыла мне дверь. Она была в бледно-голубой блузке спортивного покроя и очень коротких белых шортах. Темно-каштановые волосы обрамляли милое личико с серо-голубыми глазами, в глубине которых пряталась печаль: ее отец и мать погибли, попав в гангстерскую заварушку. Впрочем, Энн нашла в себе силы преодолеть жизненные и душевные невзгоды; она писала для разных журналов рассказики о юношеской любви, чем и зарабатывала себе на жизнь. К тому же в критических ситуациях она проявляла такую выдержку и находчивость, что ей мог позавидовать опытный полицейский.

Она закрыла за мной дверь, устроилась на широкой тахте и закурила.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал я.

– Еще бы. Только в таких случаях я тебя и вижу.

– Ко мне обратился клиент, бывший гангстер. Он хочет завязать и удрал от своего синдиката – или банды, называй, как хочешь. Одолеть их нереально, они богаты, как царь Мидас, а адвокаты за миллион в год делают все, чтобы защитить их интересы...