Энтони Бруно - Плохие парни

В конце концов Гиббонс неторопливо кивнул, и Тоцци с благодарностью положил руку ему на плечо. Гиббонс мрачно уставился на нее. Он не любил, когда его трогали руками.

– Так объясни мне, Шерлок, что у тебя за зацепки?

– О'кей. Ландо, Блэни и Новик работали, будучи внедрены в разные семейства, но убили всех троих явно в ходе одной операции. Для мафии такое крайне нетипично. Случаи такого сотрудничества практически неизвестны. Конечно, во все семейства могла поступить информация о внедренных агентах, но с какой стати устраивать им общую экзекуцию?

– Понятно. Ну что же?

– Не знаю, но мне кажется, что между семействами должно существовать связующее звено – человек, в равной мере хорошо посвященный в дела Луккарелли, Мистретты и Джиовинаццо.

– Ричи Варга?

– Вот именно. Он был их любимчиком, пока всех не заложил. Они все им восхищались. Мне кажется, Варга должен кое-что знать.

Гиббонс оглушительно расхохотался.

– Ну и в дерьмо же ты вляпался, парень! Ты когда-нибудь пробовал допросить человека, находящегося под опекой Программы по обеспечению безопасности свидетелей? Если ты захочешь добиться этого законным путем, тебе надо изложить свою просьбу в письменном виде и отправить ее в министерство юстиции. И потом, когда и если она пройдет через все инстанции...

– К черту министерство юстиции, – ухмыляясь, сказал Тоцци. – У меня есть свои каналы.

Гиббонс покачал головой и хитро прищурился.

– Да уж, не сомневаюсь, – сказал, он.

Джоанна Коллесано-Варга лизнула Тоцци в ухо.

– Просыпайся, мистер Томпсон, – промурлыкала она. – Мне пора на службу.

Тоцци завозился под простыней, потер свой нос. Приемник с будильником на ночном столике с ее стороны кровати был настроен на станцию, передававшую классическую музыку. Музыка была негромкой – струнный квартет, исполняющий нечто современное и, следовательно, атональное, – но все же достаточно сложной, чтобы вызвать у него раздражение.

– Выруби это дерьмо, – взмолился Тоцци.

– Только не рассказывай мне, что ты по утрам любишь слушать рок. Мне казалось, ты не таков.

Она выглядела несколько разочарованной.

– Не таков, – солгал он.

На самом деле он бы с удовольствием послушал сейчас Брюса Спрингстина или еще что-нибудь в этом роде. И трахнул бы под такую музыку Джоанну еще разок.

Он повернулся к ней, притянул к себе поближе, поцеловал – и еще раз невольно подивился горькому табачному вкусу ее губ. Сам он не курил, ну что ж, придется потерпеть. Да и кто бы не потерпел, учитывая все остальное?

Он погладил ее затылок, ощутил под рукой густые великолепные волосы и, целуя ее, невольно усмехнулся. Джоанна была первой женщиной, похожей на истинную итальянку, с которой ему довелось переспать за всю свою жизнь.

Она медленно высвободилась из его объятий.

– Мне пора на службу, – прошептала она.

– Ты ведь вице-президент компании. Тебе не укажут на дверь, если ты опоздаешь. Позвони, что ты заболела, и мы проведем в постели весь день.

Она покачала головой и насмешливо улыбнулась. Прядь жгуче-черных волос упала ей на глаза, вследствие чего он испытал очередную эрекцию.

– Это весьма соблазнительное предложение, мистер Томпсон, но...

– Какие еще «но»? Тебе никогда не было так хорошо! Признайся!

Под простыней она пробежала ноготочками по его члену.

– С Ричи не было, это уж точно.

– Несчастный ублюдок, – сказал Тоцци. – Такая жена, а у него не стоит. Просто трагедия.

– К несчастью, он относился к этому несколько иначе.

– Вот как?

– Надежда ведь всегда умирает последней. Даже если ничего не можешь. Мы пытались, у него каждый раз ничего не выходило, а потом он избивал меня, чтобы избавиться от унижения. Такое случалось не часто... но все же достаточно часто.

– А он избивал тебя по-настоящему?

– Один раз избил.

Тоцци покачал головой. Эти чертовы скрипки его с ума сведут, это уж точно.

– Не могу поверить, чтобы твой отец позволил ему так с тобой обращаться. Мне кажется, старина Жюль заставил бы его всю жизнь раскаиваться в том, что он один-единственный раз осмелился поднять руку на его любимицу дочь.

– Ричи был всеобщим любимчиком, судя по всему, наследником. Жюль Коллесано приказал своей дочурке вернуться к мужу и хорошенько постараться и тогда, мол, не беспокойся, все получится. Мой отец взял сторону этого ублюдка. – Она легла на спину и уставилась в потолок. – Ричи был как собачонка: всегда у ноги, всегда преданный, всегда готовый сделать все, что прикажет ему мой отец. Вот почему отец любил Ричи: потому что тот никогда его не разочаровывал. Пока это дерьмо не сдал его прокурору; в том-то и дело. Но до той самой поры отец считал его сущим сокровищем. Да Господи, он же знал Ричи с тех пор, как тот был еще ребенком.

– Правда?

Она смахнула прядь волос с лица. Тоцци предпочитал бы, чтобы она ее оставила.

– Ричи – наполовину кубинец. Ты не знал об этом? Его отец работал в казино, принадлежавшем моему отцу в Гаване, пока Кастро не захватил там власть. В правление Батисты.

– Нет, я этого не знал.

Тоцци не спускал с нее глаз, а она по-прежнему бездумно смотрела в потолок и продолжала свой рассказ:

– Когда произошла революция, семья Ричи перебралась с Кубы в Америку. Они были в полном отчаянии, судя по всему, когда Манни – это отец Ричи – добился аудиенции у моего отца. Манни, на взгляд отца, всегда был хорошим парнем, поэтому он поставил его заведовать одним из своих баров в Кэмдене. Ничего особенного, конечно, но мой будущий свекор был ужасно горд тем, что работает на самого Жюля Коллесано. И ты ведь знаешь, как это водится у латиноамериканцев: «Я вам обязан по гроб жизни» и всякое такое. Кстати говоря, Ричи ведь изменил фамилию. Ты не знал об этом? На самом деле он не Варга, а Варгас. После смерти отца он отбросил конечное "с", чтобы фамилия звучала на итальянский лад.

– Ни хрена себе!

Вот если в еще эти долбаные скрипки умолкли...

– Так или иначе, Манни ввел Ричи в дело, вечно заботясь о том, чтобы его сынок выказывал величайшее почтение моему могущественному отцу и его дружкам-мафиози. А отец мой падок на лесть: ему смотри в рот, так и хлебом можно не кормить. И когда Манни умер, он взял Ричи под крылышко, тем более что сына у него не было. Через какое-то время наш предстоящий брак стал считаться делом решенным.

– И сколько ты пробыла замужем?

– Я ведь тебе говорила, мы не разведены до сих пор. Наверно, я могла бы добиться развода сейчас, но, раз он все равно в бегах, это не имеет особого значения. А можешь себе представить, каких усилий будет стоить вытащить его в суд, когда его опекает Программа обеспечения безопасности свидетелей?

– А когда вы были женаты – я имею в виду по-настоящему, – ты не замечала каких-нибудь намеков на то, что он собирался сделать? На то, что он собирается вздрючить твоего отца?