Энтони Бруно - Плохие парни

Она ухмыльнулась и откинулась на подушках, думая о том, осознает ли он сам, как сильно успел в нее втюриться.

Тоцци глядел в окно на проносящиеся по небу облака. Джоанна играла волосами на его груди. Он поглядел на радиобудильник: 8.34. Это его удивило, ему казалось, что уже намного позже. Как они рано встали!

– О чем ты думаешь? – спросила она.

Об экс-жокее, превратившемся в факельщика. О человеке по кличке Гунн. О твоем муже. О тебе.

– Да так, ни о чем.

– А выглядишь ты таким озабоченным. В чем дело?

Повернувшись, он посмотрел на нее.

– Ночью ты сказала, что скверный денек и непродуктивный денек для тебя одно и то же. Я не знаю, что это значит. То есть, я хочу сказать, в твоем бизнесе. Разве компьютеры не работают без твоего участия?

Она, внутренне потешаясь, посмотрела на него, но все же ответила:

– Ну конечно, они работают сами по себе, но должен быть кто-нибудь, умеющий сориентировать их в нужном направлении. Компьютерная техника бесполезна, если ты не скармливаешь ей все новую информацию.

– Так что же для тебя означает непродуктивный день?

Он лежал сейчас на боку, любуясь тем, как шевелится кончик ее носа в ходе беседы.

Она засмеялась тому, что он спрашивает такие глупости.

– Непродуктивный день – это день, когда нам не удается обзавестись новыми клиентами.

– Какого рода клиентами?

– "Дэйтарич" предоставляет информацию крупным корпорациям, страховым компаниям, больницам, университетам, муниципалитетам. В наш большой компьютер заложены данные о их персонале, досье, биографии – вся та информация, на которую в других местах изводят уйму бумаги.

– А мне казалось, что в наши дни у больших компаний есть собственные компьютеры. Зачем же тогда им пользоваться вашими услугами?

– Для компаний определенного ранга – средне-крупных, скажем так, – оказывается куда выгодней арендовать у нас время и оборудование, чем обзаводиться собственной техникой и держать соответствующий персонал. А есть еще и большие компании, которые не сделали выбора между разными системами компьютеризации и предпочитают поэтому временно пользоваться нашими услугами. Большинство страховых компаний, с которыми мы имеем дело, именно таковы. Разумеется, те, кто занимается страховкой, всегда крайне тяжелы на подъем. Они медленно раскачиваются. Их нерешительность и неэффективность вошли в поговорку. Я успею выйти на пенсию, прежде чем большинство из них обзаведется собственной техникой.

– А как ты вообще вошла в информационный бизнес? Я хочу сказать, после того, как вышла замуж за человека, имени которого мы не упоминаем.

– Пришлось подучиться. Бизнесу, а не компьютерным наукам. Я получила степень бакалавра и устроилась на работу в компьютерную фирму, не ту, где я сейчас, в другую, в Клифтоне. Я делала успехи, большие успехи. Об этом пошла молва, и «Дэйтарич» переманили меня. Когда я перешла к ним, они не были еще такой большой компанией... году в восемьдесят первом, кажется. Но компания росла, и я росла вместе с нею, и мы друг другу нравились. А кроме того, компьютерное дело – это сейчас отрасль, находящаяся на подъеме, а мне нравится быть там, где делают настоящее дело.

Тоцци кивнул. Он слушал ее вполуха, невольно припоминая, где находился сам, когда она стала бакалавром. Агент по борьбе с наркотиками в бостонской полиции, вот кем он был.

– А как насчет тебя? Ты с самого детства мечтал податься в сыщики?

Тоцци покачал головой.

– Мне всегда нравилось плыть поперек течения. Когда все мои однокашники бросили колледж, чтобы хипповать в Штатах или отправиться за тем же в Европу, я тоже бросил колледж, но подался в сыщики. Это было в Бостоне. И сам удивился тому, как хорошо это у меня стало получаться. Должно быть, я представлял себе, что это как в детстве – играть в разбойников и полицейских. Но я был слишком дерзок, не любил чинопочитания и не соответствовал тамошним правилам. Другими словами, карьера мне не светила. Через четыре года, когда я получил уже пять медалей, им волей-неволей пришлось произвести меня в детективы. Они решили, что этот парень – ковбой, рано или поздно ему все равно башку оторвут. Так что пусть пока побегает.

– А чем ты занимался? Убийствами?

– Наркотиками.

– Но ты ведь теперь не в муниципальной полиции, верно? Каким образом тебе удалось попасть в ФБР? А ты ведь из ФБР, да?

Прежде чем ответить, Тоцци поглядел ей прямо в глаза. Был я из ФБР, подумал он, кивая на ее вопрос.

– Отдел по борьбе с наркотиками прослышал о парне, творящем чудеса в Бостоне, и меня пригласили в ФБР. Сперва я отказался – в муниципальной полиции все не слишком высокого мнения о федеральных агентах, – но тут они продемонстрировали мне тот спектакль в стиле Дикого Запада, который разыгрывали на подмостках Флориды. Гидропланы, пароходы, контрабандисты – одним словом, романтика чистой воды. У меня наконец-то появился шанс искупить то, что я не служил во Вьетнаме. Можешь из этого вывести, каких взглядов я тогда придерживался.

Он опять поглядел в окно, на облака. Да, тогда ему выпали жаркие денечки. Ему нравилось думать, что это дело во Флориде было его Вьетнамом, хотя на самом деле он отправился туда, чтобы досадить Роберте.

– Тогда я был женат, – сказал он после довольно долгой паузы. – Она не захотела поехать со мной во Флориду, сказала, что не выдержит жизни на юге – из-за тамошних предрассудков. Я намекнул ей, что и на заводике ее отца в Провиденсе не больно-то много черных, но это ее не убедило. У нее был особый дар – пропускать мимо ушей все, чего ей не хотелось знать. Какое-то невидимое силовое поле. Женитьба на ней оказалась чудовищной ошибкой.

Тоцци опять умолк и тупо уставился в окно. Брак с Робертой был единственным случаем в его жизни, когда умение плыть против течения ему не помогло. Он очень старался – по крайней мере, тогда ему так казалось, – но сейчас, задним числом, он не был склонен переоценивать свои тогдашние усилия. Роберта с самого начала ясно дала ему понять, что его карьера ее не интересует и что она намерена сидеть в Бостоне, оставаясь при этом, конечно, примерной женой. Он не понимал, какой прок в этой жизни от верных жен, но поначалу воспринял все это как игру. В конце концов игра превратилась в жестокую схватку двух самолюбии. Он сознательно пренебрегал супружескими обязанностями, вынуждая ее сделать первый шаг. Больше года потребовалось, чтобы она на это решилась. Когда ему пришли бракоразводные бумаги, он проклял ее и переехал в Лантану. Но даже тогда он осознавал, что спровоцировал ее на развод.

В первый раз за долгое время Тоцци принялся считать прожитые годы. Четырнадцать лет в полиции, четыре после развода, семь с тех пор, как они реально разъехались. Внезапно ощущение собственного одиночества переполнило ему сердце, и у него пересохло в горле. До сих пор он никогда всерьез не задумывался о своем неудачном браке. Но ведь развод случился, когда он еще считал Бюро своим истинным домом.