Энтони Бруно - Плохие парни

– Ну а что насчет этого Кинни? – поинтересовался Тоцци. – Может доставить неприятности?

– Нет. Типичный агент, по уши в делах и рад отвязаться от лишнего задания.

Забавно было говорить о «задании» именно с Тоцци. Собственно, задание было обезвредить его.

– Так как же нам выяснить насчет этого Гунна? Он может привести нас к Варге.

Гиббонс внезапно вспомнил об язвительном замечании Брента Иверса и ухмыльнулся в трубку:

– Проверенным на практике методом... нам он достался потом и кровью.

– Что ты имеешь в виду?

– В другой раз расскажу. Чем ты сейчас занимаешься?

– Разыскиваю одного негодяя.

По тону Тоцци Гиббонс понял, что тот почему-то недоволен собой.

– Чего ради?

– Слышал, что он сейчас работает на Ричи Варгу.

– Кто он такой?

– Факельщик.

Поджигатель? Странный выбор для Варги. Поджигать дома, чтобы получать страховку, – это довольно жалкий бизнес для того, кому светили огни рекламы Бродвея. В наркобизнесе деньги были куда больше и доставались они куда быстрее. Если Варга вернулся в преступный мир, думал Гиббонс, то он непременно должен заниматься наркотиками.

– Установил уже, где он находится?

– Нет. Возможно, нынешней ночью. Я дам тебе знать.

– Хорошо. А я попробую разобраться с телохранителем. Легче на поворотах, приятель.

– Ты тоже.

Гиббонс повесил трубку и вернулся на кухню. Желток растекся уже по всей тарелке. Он хлебнул хороший глоток пива, затем уселся за еду. Яйца были чуть теплые, но это не имело никакого значения. Гиббонс ел быстро и с аппетитом. Он решил нынче ночью кое-кого проведать, проверенным на практике методом.

Он проглядел почту и вышвырнул все в мусорное ведро, за исключением счетов за газ и электричество, и приглашения на лекцию о различиях между христианской и мусульманской концепциями войны в XII веке, которую Лоррейн должна была читать в Корнельском университете. Она всегда присылала ему подобные приглашения, хотя он умудрился ни разу не побывать на ее лекциях. Раньше она делала на этих приглашениях интимные приписочки, но это было уже давно.

Гиббонс отложил почту и спешно закончил ужин. Ему надо было поторапливаться, если он хотел прибыть в пристойное для визита время. По радио грустное сопрано выводило арию о превратностях судьбы из какой-то итальянской оперы. Гиббонс не любил оперу. Он находил ее излишне драматичной.

Выйдя из лифта на пятом этаже. Гиббонс бросил взгляд на часы, висевшие над столом больничного персонала. Четверть десятого. Он ожидал, что на него обрушатся с попреками: чего, мол, он явился сюда так поздно, но толстая сиделка с длинными вьющимися волосами, сидящая за столом, только мельком глянула на него.

Он шел уверенным шагом, словно ему было точно известно, куда идти. Впрочем, палату было найти нетрудно, хотя он и не знал ее номера. Это была единственная палата, у входа в которую стоял полицейский. Мордатый, похожий на ирландца парень с вечно недовольной физиономией. По личному опыту Гиббонс знал, что из крутых парней получаются плохие охранники. Начальникам кажется, будто крутые отпугивают преступников. Им невдомек, что преступление – вроде устранения свидетеля – предотвратить непросто и что крутые парни только провоцируют на насилие ублюдков, которым хочется себя показать. Будь он начальником, он назначал бы в охрану женщин, потому что преступники склонны недооценивать их возможности.

Гиббонс вынул и держал наготове удостоверение. Охранник искоса следил за его приближением, явно ожидая какой-нибудь не приятности. Когда он подошел, охранник поднялся со стула и загородил собой дверь. Это позабавило Гиббонса. Неужели этот парень решил, что он пойдет на приступ?

Гиббонс протянул удостоверение.

– Мне нужно потолковать с ним.

Ирландец взял у него документ и самым тщательным образом изучил. Возился он с удостоверением так долго, что Гиббонс подумал: парень в первый раз в жизни держит в руках пропуск ФБР.

– Никто не сказал мне, что сегодня будут посетители.

Гиббонс ухмыльнулся со всезнающим видом.

– А когда фэбээрщики вам что-нибудь говорят?

Он сказал это, рассчитывая на ответную фамильярность, но ирландец воспринял все с точностью до наоборот. Да оно и понятно. О федеральных агентах идет справедливая молва, будто они на местную полицию кладут с прибором.

– Не могу пропустить вас, не имея письменного распоряжения. Так постановил суд.

Он упомянул о суде, словно был уверен в том, что для ФБР это непреодолимое препятствие.

Гиббонс забрал у него удостоверение и спрятал в карман.

– Ладно, – сказал он, с явным отвращением растягивая слова. – Сейчас позвоню начальнику манхэттенской конторы ФБР, он как раз дома. Он позвонит ночному дежурному в министерстве юстиции в Вашингтоне, а оттуда перезвонят окружному прокурору Стэйтен-Айленда, он, наверное, тоже дома. Окружной прокурор позвонит твоему начальнику, а тот перезвонит тебе и поблагодарит за помощь специальному агенту ФБР, ведущему расследование первостепенной важности. Скоро десять. А когда дозвонятся до твоего начальника, будет уже ночь. – Гиббонс прислонился к стене и скрестил руки на груди. – На твое усмотрение. Можно по-доброму, а можно и наоборот.

На лице у ирландца появилось совершенно неповторимое выражение. Казалось, будто он перемножает в уме трехзначные числа. Хотя в данном случае перемножить было не так-то трудно. Полицейские не больно любят связываться с федеральными агентами. У них есть неписаное правило: держись от ФБР подальше, а если не удалось – уступай дорогу. Когда все это наконец уложилось у парня в мозгу, он кивнул, признавая свое поражение.

– Ладно, заходи. Будем считать, что у тебя день рождения.

Едва полицейский отошел от двери, как по внутренней радиосвязи прозвучал женский голос, извещающий об окончании часов приема. Гиббонс, проигнорировав это, открыл дверь. Первым, что бросилось ему в глаза в палате, была блондинка, восседавшая верхом на больном, закинув руки за голову. Платье на ней было задрано до самых подмышек. Белые туфли на шпильках стояли на полу рядом с кроватью.

Вот ведь ублюдок, подумал Гиббонс. Так постановил суд, твою мать! Интересно, сколько заплатили ирландцу, чтобы он разрешил этот междусобойчик и постоял на стреме?

– Право на совокупление? – ехидно осведомился Гиббонс, демонстрируя удостоверение мужчине, лежащему в постели.

Филип Джиовинаццо посмотрел на него искоса из-за очков в тяжелой роговой оправе и оскалился, обнажив два ряда безупречно белых зубов. Гиббонс вспомнил, что эту улыбку зубастого бизнесмена прославил судебный художник газеты «Пост», после того как Джиовинаццо девять лет назад унаследовал титул крестного отца от своего дяди Рокко. Главарь мафии поудобней устроился на высоких подушках, неторопливо приводя в порядок малиновую шелковую пижаму.