Наталья Александрова - Закат на Босфоре

Наутро Борис застал в знакомой гостиной посмеивающегося Казанзакиса и Поля Менара, не находившего места от нетерпения. Когда они вошли, горничная объявила, что «Мадам сейчас спустится, только оденется в платье для визитов». С тех пор прошло минут сорок, и никто не появился. Прекрасная турчанка появилась еще через полчаса, но мужчины безропотно приняли ее опоздание.

В роскошном «люксе» Ордынцева с гостями встречал Саенко. Отмытый и начищенный, артистичный от природы, ординарец Горецкого неплохо справлялся с отведенной ему ролью камердинера. К счастью, гости ненадолго посетили номер Бориса, так что испытание для ординарца оказалось не слишком трудным. Борис приказал ему принести и раскрыть отделанную слоновой костью черепаховую шкатулку. Поль Менар в молитвенном благоговении, воззрился на манускрипт, Казанзакис взглянул с любопытством и затем отошел, уступив место Гюзели.

Турчанка посмотрела на книгу, потом – на восхищенного Менара, пожала плечами и заговорила с Борисом о его константинопольских знакомствах.

Наконец, француз удовлетворил свои чувства созерцанием стопки серо-желтых листков и согласился вернуться к обычному человеческому существованию.

Борис проводил гостей, получил от Гюзель приглашение посетить ее сегодня вечером и, откланявшись, направился в ресторанчик Луиджи, чтобы оставить там записку Аркадию Петровичу. В ней он писал, что ему срочно нужно обсудить с Горецким свои новые знакомства и разработать следующий этап операции.

Однако этим планам не суждено было осуществиться.

За два квартала от дома Горецкого Борис столкнулся на узком тротуаре с высоким худощавым турком. Столкнулся в буквальном смысле, точнее, турок сам налетел на него и выронил при этом кипу газет на нескольких языках. Борис наклонился, чтобы помочь собрать газеты. Турок что-то сказал на своем языке, вежливо улыбнувшись Борису, и вдруг прижал к его лицу платок, пропитанный остро и неприятно пахнущей жидкостью. Борис попытался оттолкнуть его, но в это время к нему подбежал еще один человек и завел ему руки за спину. Рядом остановился черный автомобиль, и Бориса, слабо сопротивляющегося, теряющего сознание, втащили внутрь и бросили на обитое кожей сиденье.

Толстый турок с яркими глазами на смуглом одутловатом лице поднял взгляд от заваленного бумагами стола. На пороге его кабинета стоял молодой человек в порванной и грязной черкеске некогда малинового цвета. Многочисленные синяки на его лице еще не начали желтеть, свидетельствуя о свежести побоев.

– Боже мой, господин… эсаул, – турок с некоторым затруднением произнес экзотическое звание молодого офицера, – Боже мой, неужели вас так отделали мои башибузуки? Клянусь вам, они будут наказаны!

– Нет, – есаул говорил явно с трудом, – нет, это до них постарались… соотечественнички мои…

– А-а, – турок явно обрадовался, – тогда другое дело. Тогда, господин… эсаул Чернов, сообщите мне все, что вы знаете о смерти полковника Шмидта. Как я понимаю, вы находились при нем для поручений и для охраны. Как же получилось, что вас не было с полковником в момент убийства?

– Полковник дал мне поручение, – коротко ответил есаул, с трудом разлепляя разбитые губы.

– Что за поручение? – продолжал настырный турок.

– Секретное, – лаконично проговорил есаул.

– Вы не поняли, господин эсаул! – турок повысил голос и приподнялся из-за стола, чему явно мешал его объемистый живот. – Когда я рассердился, подумав, что вас избили мои люди то, я был недоволен только потому, что они сделали это без моего приказа. Собственно против побоев я ничего не имею, напротив – это обязательная и очень важная часть нашей работы. Некоторых людей бить необходимо, некоторых желательно – надо только знать, когда и как. Так что можете не обольщаться: вы от меня ничего не утаите, расскажете абсолютно все и со всеми подробностями. Наши тюрьмы сломают кого угодно. По сравнению с ними любые европейские застенки покажутся вам курортом, лечебницей для нервных дам… Так мне пригласить Абдуллу?

Турок нажал незаметную кнопку у себя на столе, и в дверях кабинета за спиной у есаула появился, как чертик из табакерки, невысокий, но очень широкоплечий человек с длинными, почти до пола, руками и лицом, до глаз заросшим иссиня-черной бородой. Абдулла настороженно переводил взгляд с есаула на своего начальника, при этом непрерывно облизывал свои неприятно красные губы.

– Что за поручение дал вам покойный полковник Шмидт? – спокойным, деловым тоном повторил турок свой вопрос.

Есаул покосился на мрачного Абдуллу, расклеил разбитые губы и заговорил:

– Мы с полковником были в ресторане… в кабаре «Кокошник»…

Турок удовлетворенно кивнул: слова есаула соответствовали имеющейся у него информации.

– Там, в ресторане, была неприятная сцена… Один русский офицер, сильно пьяный, подошел к нашему столу и начал обвинять полковника в гибели своих товарищей на войне в России…

– Кто? – коротко спросил турок.

– Капитан Лихачев, – проговорил есаул, покосившись на безмолвно стоящего за его спиной Абдуллу.

– Так. Дальше! – Турок откинулся на спинку стула, сцепив на животе маленькие ручки.

– Полковник решил покинуть ресторан, сославшись на какое-то срочное дело, мне же приказал негласно проследить за Лихачевым, узнать, куда он пойдет.

– Вы это сделали?

– Конечно, – кивнул есаул, – это был приказ.

– Что же вам удалось выяснить?

– Лихачев немного позже тоже ушел из ресторана, но направился не в ту сторону, что полковник. Он минут двадцать шел по Пери, подошел к одному дому на Османли. Около этого дома меня окружили трое русских офицеров. Они приставили к моему боку пистолет, завели в соседний двор и там избили.

Есаул красноречивым жестом показал на свое лицо, как бы призывая синяки и ссадины в свидетели своих слов.

– Вы запомнили дом, возле которого это произошло?

– Да, номер семнадцать по Османли.

– Капитан Лихачев вошел в этот дом?

– Да, вошел, и больше я его не видел.

– Вы запомнили тех офицеров, которые вас били?

– Было темно, – есаул отвел глаза от проницательного турка. Тот задумчиво посмотрел на Чернова, потом на Абдуллу, но решил повременить с физическим воздействием, только укоризненно покачал головой и произнес с сомнением в голосе:

– Темно? На Османли? Должно быть, эсаул, вам показалось. Однако вы разглядели, что это были офицеры и ваши соотечественники…

– Да, на них, как и на Лихачеве, была черная корниловская форма.

– Так-так… – Турок глубокомысленно покивал головой и наконец сказал: – По мне, так хоть все друг друга поубивайте… С вашим появлением в городе только начались беспорядки. Но полковник Шмидт работал с англичанами, и теперь они требуют, чтобы я принял меры. Кроме того, мне очень не нравится то, как его убили… Ладно, эсаул, пока вы можете быть свободны. Я подпишу ваш пропуск, но только никуда не уезжайте, вы мне еще можете понадобиться…