А. Веста - Доля ангелов

– А мороженое? – загорался я вечной детской мечтой.

– Нет, оно сейчас же растает, даже для волшебников есть свои правила. Но тебе повезло, что ты встретил старика Вольфа, я научу тебя летать без крыльев и без тайной лонжи, которая не дает упасть гимнасту.

Наше земное тело – оковы, тяжелый чемодан, который мы вынуждены таскать с собой. Ты научишься «выходить из себя» и возвращаться обратно, ты сможешь становиться невидимым и дарить дыхание жизни, ты сможешь отправляться в звездные миры без помощи урановой крошки. Ты станешь первым «новым человеком», светлой надеждой твоей страны...

– Я полечу к звездам?

– Возможно, хотя человечеству еще рано в космос, даже если оно взнуздает пламя, забронирует череп и вставит стальные ребра, а вместо крови зальет антифриз. Открою тебе один секрет: там наверху на расстоянии десяти километров от земли сначала очень холодно, а потом становится почти тепло. Но об этом еще мало кто знает. И чем чище и выше будут мысли людей, тем теплее. Поэтому, если каждый из людей будет добр и светел, на землю вновь вернется теплый, щедрый рай, похожий на сады Эдема.

– Это будет коммунизм?

– О да! Полный! Но сначала мы должны открыть и развить в себе то, ради чего и были когда-то сотворены из ржавого праха. Мы рождены восходить все выше к заповедным вершинам. Тебе повезло, малыш, ты родился в стране великого Сталина, в империи порядка и справедливости, грозно карающей врагов. И если будет нужно, я вручу тебе непобедимое оружие.

– Пистолет?!

– О нет, человеческий ум – более страшное оружие, чем порох, но к своему счастью, люди пока не умеют им пользоваться.

Наступил 1941 год. Нервное электричество близкой войны было рассеяно в воздухе. Даже партерные клоуны и жонглеры оделись в форму красноармейцев. Жонглируя винтовками, они «обучали» развинченных и фатоватых «пижонов» стрелковому делу. Весной сорок первого года в нашу труппу влился венгерский цирк Кингов, спасшийся от нацистов. Группой гимнастов-вольтижеров руководил Ральф Кинг, может быть двоюродный брат, а может быть дальний родственник Вольфа. Ральф почти не говорил по-русски, а его пестрая труппа была собрана со всего мира. Звездой его труппы была русская девочка Анастасия Манс. Она исполняла пластические этюды на крупе бегущей лошади, крутила сальто сквозь круг из папиросной бумаги и показывала номера воздушной гимнастики. Я влюбился в нее сразу. Да и могло ли быть иначе? Ее лучистая красота завораживала мужчин, женщин, детей и даже цирковых зверей. Для нее вскоре был придуман великолепный номер «Аэлита», сменивший в связи с успехами воздухоплавания старинный аттракцион «Человек-ядро». Под марш «Покорителей космоса» на арену вывозили серебристую ракету с надписью «СССР». Под ней вскипало пламя, и вся конструкция окутывалась разноцветным огнем и дымом. Корпус ракеты распадался, как дольки апельсина. Держась одной рукой за трапецию, из нее вылетала девочка-космонавт в серебристом трико и прозрачном шлеме, похожем на воздушный пузырек нарзана. Отработав полет под куполом, она уносилась сквозь купол шапито прямо в звездное небо.

Публика ломилась в цирк и, нетерпеливо отсидев полет «голубей мира» и построение «пирамиды социалистического соревнования», во втором отделении бурными овациями вызывала гипнотизера Вольфа Кинга и его воспитанника «Мальчика-Книгу».

Коротко раскланявшись, Вольф выбирал из зала нескольких добровольцев и начинал иллюзион – добровольное исчезновение какого-нибудь угрюмого молотобойца на глазах вопящей от ужаса супруги. Для этого номера Кинг использовал большой ящик-шкаф, но потом, осмелев, проводил исчезновение безо всякого реквизита. Раскланиваясь, он иногда по «забывчивости» снимал собственную голову или к пущему смеху публики неправильно складывал части «распиленной» дамы. На его представлениях особо нервные зрители падали в обморок, а идейно незрелые боязливо крестились. Парторг Шулята, ответственный за идейное содержание фокусов и соблюдение всех тонкостей социалистического реализма на сцене, был вынужден написать докладную. Комиссия вдумчиво изучила рабочие секреты Вольфа Кинга. Суровые проверяющие установили, что «кратковременное исчезновение добровольцев в каскаде „плановых“ чудес» не связано с преломлением оптических лучей, а есть лишь „тонкое мозговое воздействие“, ввиду этого загадочное дарование фокусника не может быть использовано в нуждах военного дела или советской разведки». По собственному «трудовому почину» Вольф дополнительно выступал на заводах и фабриках с сеансами ясновидения. Но едва трудящиеся вопрошали провидца о международном положении, как двое товарищей, в одинаковых серых френчах без знаков отличия, коротким взмахом руки отменяли вопрос. Обескураженный, бледный Вольф снимал с глаз повязку и уходил за кулисы. Прежде чем снова выйти к зрителям он протирал виски и губы виноградным уксусом и менял рубашку.

Вокруг имени Кинга роилось множество слухов. Шептались о рубиновом перстне, который изредка видели на его правой руке, о том, что вся сила Вольфа в этом камне и вместо фокусника вещает «дух красного рубина». В особо доверенной компании рассказывали о том, что Кинг по желанию самого вождя народов трижды оборачивался тигром на глазах изумленных чекистов и только вмешательство «самого» спасло его от попыток раскрыть непростую тайну его дара весьма примитивными способами. Над судьбой Кинга и вправду, тяготело загадочное покровительство, словно его искусство было замечено и по заслугам оценено еще более высоким магом. Этого Высокого Неизвестного смешили шалости Кинга, однако Он осознавал их полезность. Массовые сеансы Кинга были нужны власти. Так прикармливают дрессированного зверя, выкупая голодную покорность.

Начало сорок первого года сошло на нас лавиной успеха, цветов, шоколадных бонбоньерок и плюшевых медведей. Подобными безделушками публика задаривала любимых теноров и танцовщиков.

14 июня 1941 года Кинга пригласили в Кремль. В этот теплый субботний вечер мы должны были дать представление перед «кремлевской деревней», семьями наркомов, живущих в общежитии Московского Кремля.

Я всюду сопровождал Вольфа. Во время сеансов Вольф погружал меня в гипнотический сон, и я служил ему медиумом. Я был тем самым знаменитым Мальчиком-Книгой, безмолвным и всезнающим, о котором так много писали перед войной. В состоянии глубокого транса я угадывал имена и даты рождения, находил спрятанные вещи, читал крупные буквы и простые изображения в запечатанных белых конвертах и писал ответы на мысленные вопросы.

Хотя до Кремля было рукой подать, всего лишь перейти через реку и немного прогуляться по набережной, за нами был прислан зловеще-черный «Паккард».