Ирина Лобусова - Змей Сварога

– Что вы! Никто даже не знал, что он остается у меня ночевать! – искренне воскликнула София.

– А его спрашивал?

– Его – да. В участок отвели. Допросили и выпустили. Он сказал, что у друга ночевал, и друг подтвердил. Ну и выпустили, ведь он ни при чем!..

– Успокойся, – сурово произнесла Зина, – рыдать будешь потом. Тут нужно все понять.

– Вы мне поможете, правда? – София с надеждой смотрела на нее.

– Увидим, – процедила Зина, ей не хотелось ничего обещать. – А брелок убери. Это чудовищно.

Девчонка поспешно сунула брелок обратно в карман.

– Ты знаешь, где твой парень останавливается в Одессе? Кстати, как его зовут? – спросила Зина.

– Степан Корческул, – поспешно ответила девчонка. – Он комнату снимает на Бугаевке. С хозяином.

– Ты там была, конечно, – посмотрела на нее Зина.

– И не один раз, – закивала София. – Была, но в Одессе он пока не появлялся. Хотя должен был приехать еще неделю назад.

– Паниковать прекрати, – строго приказала Крестовская. – Если хочешь, завтра вместе туда пойдем, попробуем найти твоего контрабандиста. Как думаешь, он знает, кто вдову убил?

Вместо ответа девчонка заплакала. Зина, глядя на нее, сурово поджала губы.

– Скажи мне, вот только правду скажи, – она прямо смотрела на Софию, – кто первым пустил слух о том, что пропадают люди?

– Слух? – От неожиданности девчонка даже перестала плакать. – Почему вы говорите так?

– Потому, что это правда. Ну сама подумай. Вот что означает, что человек исчез? – Зина сделала паузу. – Ну? Ты как думаешь?

– Я… Не знаю… – София моргала так быстро, что у нее снова заслезились глаза, и Зина вдруг подумала, что это ребенок, всего лишь ребенок, неожиданно быстро ставший взрослым и так и не сумевший окунуться в суровую взрослую жизнь.

Она размеренно, как преподаватель студентам, произнесла:

– Исчезновение человека означает, что нет никаких следов. Совсем никаких. Понимаешь?

– Не очень, – София все еще продолжала моргать.

– Смотри, – вздохнула Крестовская, – я попытаюсь объяснить совсем просто. В первом случае из дома исчезли старики. Но через несколько дней были найдены их кости. Конечно, нет твердой гарантии, что эти кости принадлежали им. Но предположить такое возможно. Значит, есть след. А раз нашли кости, это уже не исчезновение, а убийство. Убийца выманил стариков или выкрал из дома, расправился с ними каким-то страшным, пока непонятным способом. В результате были найдены кости. Это означает, что речь уже идет не об исчезновении людей, а об убийстве.

– Да, вы правы, – девушка вздохнула с каким-то судорожным отчаянием, – я как-то не подумала об этом…

– Следующая история, – продолжала Зина, – вдова Розмара. Ну, тут вообще все просто. Был найден труп. И труп опознали, так? Несмотря на его ужасное состояние?

– Ну… да. Труп опознали.

– Значит, снова убийство. Видишь, люди не исчезают! Их убивают. Причем убивают ради какой-то определенной цели. Скажи, вдова могла быть знакома со стариками?

– Я… не знаю. Об этом никто не говорил.

– Но если предположить теоретически? К примеру, старики могли взять деньги в долг у вдовы. Ведь многие же знали, что она одалживает деньги под процент?

– Ну… да. Так могло быть.

– Вот и первая ниточка. Могло быть какое-то обстоятельство, которое объединило этих людей. Значит, и в случае вдовы нет никакого исчезновения. Это убийство. Так кто же первым сказал про исчезновение людей? Вспоминай! Это может быть важно.

– Священник, – София вдруг вскинула на Зину ясные, но встревоженные глаза, – наш священник на воскресной проповеди! У нас ведь не так, как здесь, у вас, в городе. У нас по воскресеньям всем селом ходят в церковь. Сначала служба, а потом священник говорит. Вот он и сказал…

– Что именно? Вспоминай, вспоминай!..

– Да меня в тот день не было… Я в церковь тогда не пошла. С родителями поссорилась, – вздохнула София.

– Из-за парня?

– Да. Он им не нравился, потому, что соседка маме сказала, что он с разными девушками встречается. Еще с двумя, кроме меня. Одна у нас, другая – в соседнем селе…

– А тебе это нравилось? – Зина усмехнулась, но тут же согнала с лица ухмылку – все же это выглядело слишком жестоко.

София промолчала. Было видно, что она переживает и этот вопрос ей не нравится.

– Кто рассказал тебе о проповеди? – поняв это, Зина быстро перевела разговор – говорить на эту тему не имело никакого смысла.

– Мать и рассказала, вечером, за ужином, – вспоминала София, – да как-то тревожно так рассказала… Мол, священник сказал, что люди исчезают потому, что их Бог наказал. За грехи, за то, что подлизывались к волкам в овечьей шкуре… Посланным за грехи…

– Про кого это он так?

– Про румын. У нас все знали, что священник на стороне красных. Он всегда открыто говорил, что зря мы пустили на наши земли румын, мол, навлекли проклятие предков, а дружить надо было с советами, они за людей… И все такое…

– Почему же румыны не арестовали вашего священника?

– Да не посмели. У нас в селе его любили все. Если б его кто тронул – такое бы поднялось! А он всегда так говорил… И люди к нему прислушивались.

– Значит, именно священник сказал, что это не убийства, а исчезновение… – Зина задумалась. – Интересно… И что, никто из жителей даже не заметил этого странного противоречия?

– Так у нас же люди простые, – пожала плечами София, – им говорят – они верят.

– А кто сотрудничал с румынами? – продолжала допытываться Крестовская.

– Да многие из села. Кстати, и старики пропавшие тоже – они им овощи продавали. И вдова, которая всему румынскому начальству давала деньги в долг. Все так и поняли, про кого священник сказал, – про стариков и Розмару. Мол, навлекли на себя гнев своими грехами.

Зина задумалась. Священник, пользующийся авторитетом в селе и уговаривающий местных, темных крестьян не сотрудничать с румынами, а надеяться на приход красных, – все это очень напоминало методы Бершадова. Зина даже и не сомневалась, что священник – агент НКВД.

О том, что СССР мечтает вернуть Бессарабию, забрать эти земли у Румынии, знали абсолютно все, кто хоть что-то понимал в политике, а Зина начала неплохо в ней разбираться – в силу обстоятельств, в которых оказалась.

Раз СССР так заинтересован в землях вдоль Днестра, значит, этим вопросом занимается внешняя разведка, и на подконтрольных Румынии территориях работает огромное количество агентов, подготовленных ведомством Бершадова. Уже ясно, что священник – один из таких.

Но почему большевики велели ему сделать акцент именно на исчезновении людей, а не на жестоких убийствах? Что за этим кроется? Убийства, с точки зрения пропаганды, выглядели намного, так сказать, привлекательнее: в них с легкостью можно было обвинить румын. Так почему он этим не воспользовался?