Ирина Лобусова - Змей Сварога

– Позвольте ознакомиться? – Зина все же решительно протянула руку.

– Не положено! – отрезал главный допрашивающий и перевернул листок текстом вниз. – Поступил сигнал о том, что в своей комнате, в комнате коммунальной квартиры, предоставленной вам государством, вы проживаете с мужчиной, который не является вашим законным мужем. Сожительствуете, так сказать.

– Ну и что? – Зина ожидала чего угодно, но только не этого. Поэтому она растерялась – но только на пару секунд.

– Как ну и что? Крестовская, вы издеваетесь? Ваше аморальное поведение позорит облик советской гражданки, доброе имя советского преподавателя! Вы студентам пример подавать должны, а вы позорите всю советскую мораль! Такое поведение не достойно советского человека!

– Эй, притормозите! – выдохнула Зина. – Допустим, это мой муж.

– Значит, вы признаетесь в этом факте? – Партиец насупил брови.

– Это мой муж, – отрезала Крестовская, чувствуя, что проваливается в какую-то пропасть.

– Товарищ из отдела кадров! – рявкнул партиец.

– Да… э… – Худенькая женщина в очках так боялась строгого партработника, что дрожала всем телом, – вот копия паспорта товарища Крестовской, из которого следует, что товарищ Крестовская разведена решением суда Центрального района города Одессы и в законном браке не состоит.

К концу этой тирады голос ее звучал все тише и тише и наконец совсем затих. Зина подумала, что эта должностная тетка сейчас упадет в обморок от переживаний.

– Дайте ей кто-нибудь воды! – засмеялась она, однако ответом ей было молчание.

– Итак, в законном браке вы не состоите, – сказал партиец. – Ну что вы можете сказать в оправдание вашего аморального поведения?

– Какое вам дело, с кем я живу? – вздохнула Зина.

– Во-первых, поступил сигнал. А во-вторых, вы работаете в коллективе!

– Коллектив коллективом, но это моя личная жизнь, – пожала Зина плечами.

– У советских людей нет личной жизни, – впервые подал голос председатель профкома, – коллектив – на первом месте!

– Вы позорите облик советского человека, – повторил партиец.

– Живу с кем хочу и как хочу, – отрезала Крестовская.

– Только из уважения к вашим заслугам мы решили поговорить с вами лично, а не вынести обсуждение вашего вопроса на общественное собрание перед всем коллективом, – подала голос заведующая кафедрой, которой, как бы она ни хотела, все же не удавалось скрыть удовольствие в глазах.

– Мне что, вам спасибо сказать? – съехидничала Зина.

– Обязательно! И не раз! – громыхнул партиец. – Хотя бы за то, что мы оставили этот сигнал у нас, а не передали дальше в соответствующие органы.

– А вы передайте! – ухмыльнулась она. – Может, меня расстреляют за то, что я сплю с мужчиной, который не является моим законным мужем.

Все онемели. Тишина стояла такая, что Зине вдруг показалось, что время остановилось.

– Крестовская! – выкрикнул партиец, и от его окрика все словно пришли в себя. – Ваша наглость переходит все границы! Или в вашем поведении есть преступный умысел?

– Вы больной на голову, – пожала плечами Зина, который было уже все равно.

Собрание пришло в движение – все одновременно зашевелились, заерзали, зашептали: «Какой ужас… неслыханно… возмутительно… безобразие… скандал…»

– Если вы не измените ваше отвратительное поведение, нам придется распрощаться, – снова заговорила заведующая.

– Нашли, значит, повод, – горько усмехнулась Крестовская, которой все стало ясно.

– К тому же, вы не член партии. А для преподавателя, который призван воспитывать и учить подрастающее поколение, это абсолютно недопустимое поведение, – заявил партиец. – Вы ведь собираетесь вступать в партию большевиков?

– Не собираюсь, – ответила Зина и добавила, понимая, что подписывает себе приговор: – Не хочу.

Все собравшиеся снова зашептались, выражая свое крайнее возмущение. Это было абсолютно дрессированная публика, и время от времени Зина читала нескрываемое удовольствие в глазах главного партийца, привыкшего к абсолютному подчинению. Ему подчинялись все. Кроме нее.

– Мы даем вам время, чтобы исправить ваше возмутительное поведение, – партиец приподнял краешки губ, и Крестовская поняла, что ему нравится играть в эту страшную игру – подавить и растоптать.

– А как я должна его исправить? – ухмыльнулась она. – Расстаться с человеком, которого я люблю? Ради вас всех?

– Ради себя, Крестовская, – партиец сокрушенно покачал головой. – Вы хоть понимаете, что никто не возьмет вас на работу, если вас выгонят из института?

– Это еще не самое страшное в жизни, – Зина прямо посмотрела ему в глаза.

– Крестовская, вам следует быть аккуратнее в своих высказываниях, – партиец действительно получал удовольствие от этой игры, – когда-то они обернутся против вас.

– И против вас тоже, – в тон ему отрезала Зина. – А можно узнать, кто именно написал этот донос? И кому он адресован?

– Ректору института, – ответил партиец, – а написал сознательный советский гражданин, который не смог равнодушно наблюдать, как на его глазах совершается безобразие и попирается советский строй. Именно такие честные люди и стоят на страже интересов нашей страны.

– Честные, – улыбнулась Зина.

– Крестовская, внимательно обдумайте все то, что вы сегодня услышали. Вы можете идти, – партиец поджал губы.

Зина пулей вылетела из кабинета, сжимая кулаки. Она не сомневалась, что заведующая была счастлива, получив долгожданный повод избавиться от нее. Но больше обиды и разочарования в людях, с которыми она проработала не самые плохие годы своей жизни, Зину безумно мучило только одно: кто написал эту пакость?

Кто написал донос? В тот день все прошло кое-как, потому что Зина действительно убивалась этой мыслью. И продолжила думать по дороге домой.

Кто написал донос? Соседи по коммунальной квартире? Им Зина прямо представила Виктора – мой муж. Откуда они могли узнать, расписана она с Виктором Баргом или нет? В ее комнате живет мужчина. Всем было сказано, что это муж. Зине не 20 лет, чтобы устраивать пышные свадьбы. К тому же, она уже была замужем. В таком возрасте, как у них с Виктором, можно тайком расписаться в обычной одежде и скромно поужинать в своей комнате. Откуда же соседи могут знать, что это не так?

Второй вопрос: кто знал, что Зина преподаватель мединститута? Из всех соседей по коммунальной квартире только одна тетя Валя знала, где именно работает Зина, но в ней Зина была уверена на все сто.

Тетя Валя знала всю ее семью – маму, отца, бабушку. Маленькой держала Зину на руках. Она не написала бы этот донос. Никогда. К тому же, тетя Валя человек малограмотный, необразованный, работает продавщицей в булочной по соседству с домом. Откуда у тети Вали доступ к печатной машинке, чтобы напечатать эту пакость? Да она наверняка машинкой вообще не пользовалась никогда в жизни!