Ирина Лобусова - Змей Сварога

Два часа спустя Зина и Валерий Сергеевич точно так же сидели в кабинете и пили коньяк. Вскрытие было закончено.

— Я не знаю, что тут сказать, — Кобылянский развел руками.

— Я такого тоже никогда не видела, — честно призналась Зина. — Такие симптомы, причем явно выраженные... И ни одного повреждения внутренних органов, никаких следов яда!

— Но это не естественная смерть, — Валерий Сергеевич залпом проглотил коньяк. — Пусть меня хоть расстреляют, это не естественная смерть. А какая? Я не могу сказать. И вот боюсь этого. Серьезно.

— Давай еще раз вместе подумаем, — Зине очень хотелось его успокоить, — перечислим все симптомы.

— Ну давай, — тяжело вздохнул Кобылянский.

— Сильный жар... Я бы сказала, температура около 42, — начала Зина, — множественные гематомы... Ты помнишь, как они выглядели, на руке и на части бедра, там, где не началось разложение? Я бы сказала, что это утрата координации движений. Потому и эта хаотичная россыпь гематом. Человек шатался и падал, не координируя движений. Если бы он находился в реке, я бы могла подумать, что он так пытался выбраться на берег, падая постоянно на бок.

— Умница, — Кобылянский смотрел на нее с восхищением.

— Паралич, — задумалась Зина, — а перед параличом были судороги. От этих судорог наступил паралич. Затем — кома. И после этого — смерть.

— Причем в очень короткий промежуток времени. Тридцать минут, — добавил ее друг.

— Да, — кивнула Зина, — этот несчастный страшно мучился тридцать минут, прежде чем умереть! Какая-то жуткая смерть. От чего можно мучиться тридцать минут? Как все это ужасно! Что может быть причиной смерти?

— Может, яд? — предположил Кобылянский. — Но мы не можем его определить.

— Согласна, — кивнула Зина, — этот парень мог умереть от яда. Но вот как он попал в организм, мы знать не можем. Только не через рот, не с пищей или водой, так как слизистые желудка без повреждений.

— Может инъекция? — пожал плечами Кобылянский. — Вполне. Но мы этого не определим, потому что часть тела у него черная. И разложение...

— Где тебя носит? — Виктор вырос перед Зиной в дверях. Лицо его было белым. Белее, чем полотенце, лежащее на его плечах. Ее всегда коробило от этой его привычки.

— Что с тобой? — опешила она. Видеть его таким было непривычно. А кроме того непривычным было и то, что Виктор вдруг оказался дома днем — в самый разгар рабочего дня.

Увидев его неподдельное волнение, Зина удивилась: Виктор волновался крайне редко. Но если уж нервничал, то всегда по значительным поводам. Какой же повод был теперь?

— Я твоим личным секретарем не устраивался, — зло смотрел он на нее.

Зина даже заволновалась:

— Не понимаю, о чем ты... Что случилось? И почему ты дома? — Она перевела взгляд на большие круглые часы, висевшие на стене комнаты. Они показывали ровно три часа дня.

— Отключили свет на заводе, — буркнул Виктор, — профилактика и ремонтные работы. Станки стоят. Но я ухожу через час. Есть кое-какая дополнительная работа. Я просто случайно оказался дома. А тут...

Виктор протянул Зине листок бумаги. Это был обычный лист желтоватой бумаги для печатных машинок, который просто разделили на две половинки. Одна из них была сейчас в его руках. Такую бумагу используют в конторах средней руки. В канцелярии института Крестовской на такой печатались внутренние приказы. Зина сразу отметила про себя эти детали. Они могли оказаться важными.

Зина аккуратно взяла листок бумаги, на котором большими печатными буквами, чернильной перьевой ручкой черными чернилами было написано следующее: 1215 ГОД А РОЗА УПАЛА НА ЛАПУ АЗОРА

— Ты мне можешь объяснить, что это за чушь? — не выдержал Виктор, повысив голос.

А Зина мгновенно изменилась в лице и едва не захлопала в ладоши. Радость, опьяняющая, бурная радость вдруг захватила ее, закружила с головой. Она растерялась, не ожидая от себя такой реакции. Это действительно получилось непроизвольно. Но честно сказать — нельзя было найти более подходящего времени для того, чтобы получить то послание, которое она так ждала!

— Кто принес эту записку? — еле сдерживая себя, спросила Зина, когда первый порыв радости прошел.

— Какой-то человек в форме офицера НКВД, — нахмурился Барг. — Я едва речь не потерял, когда увидел его. Услышал три звонка — значит, к тебе, я и открыл дверь. А на пороге стоит этот офицер. Товарищ Крестовская здесь живет, спрашивает. Здесь, отвечаю, но сейчас ее нет дома. Передайте, говорит, эту записку ей и протягивает это. Ответа не надо. А от кого записка, спрашиваю. Она все сама, мол, поймет. Ты уж извини, я прочитал, оно не запечатано было, — попытался объяснить Виктор, сам себя перебивая. — Ты мне можешь объяснить, что это такое?

— Могу, — кивнула Зина, откровенно смутно представляя, что она может сказать. — Это служебная записка. По делу. И я ее ждала.

— Ты же... — задохнулся от возмущения Барг, — ты же обещала... я же думал, что со всем этим покончено! Ты же собиралась начать все по-другому...

— Я ничего тебе не обещала, — отрезала Зина, — и ты всегда знал, что я сотрудничала с НКВД.

— Это касается тех пропавших людей? — прямо спросил Виктор.

— Каких пропавших людей? — не поняла Зина, уже успевшая забыть ту историю, поскольку мысли ее были заняты другим.

— Все понятно, — процедил сквозь зубы он.

— Почему это тебя так волнует? Что не так? — не поняла Зина, настроение которой вдруг оказалось безнадежно испорчено.

— А, собственно, где ты была? — Виктор вскинул на нее глаза. — Тебя вроде как вышибли из института. Где ты пропадала столько времени?

— Я была в морге, — Зину покоробило грубое слово «вышибли», ей было так неприятно и обидно, словно Виктор ее ударил, она просто не ожидала такой реакции от него, — и никто меня ниоткуда не вышибал. Я ходила в морг, чтобы вернуться на старую работу. Это единственное, что я могу еще делать. В другое место меня вряд ли возьмут.

— Да, ты везде отличилась, — зло отозвался Барг, и Зина просто задохнулась, не ожидая такого от него.

— Ты... О чем ты говоришь? Я не понимаю тебя... — едва смогла проговорить она.

— Значит, это в морге ты напилась, — скривился Виктор. — Ты теперь всегда будешь пьяная приходить?

— Но я не пьяная! — воскликнула с возмущением Зина. — Я совсем немного выпила! Не понимаю! Я должна перед тобой оправдываться?

— Нет, — Виктор решительно шагнул в комнату, — ты мне ничего не должна.

Он стал одеваться, потом положил на кровать чемодан и начал аккуратно складывать туда свои вещи.

— Ты что, уходишь? — Зине вдруг захотелось плакать, всю ее радость сняло как рукой.