Ирина Лобусова - Змей Сварога

— Вы так много знаете о змеях... — произнесла задумчиво Крестовская.

— Да. Я посвятил этому всю свою жизнь, — откликнулся Либерман. — Надеюсь вы узнали все, что хотели... — он резко прервал разговор.

— И даже больше! — вздохнула Зина. — Не знаю, как благодарить вас...

— Никак. Благодарите только одним — молчанием. Я не знаю, для какой цели вам нужны эти знания, это ваше дело, но взамен я хотел бы получить ваше молчание. Забудьте мое имя и мой адрес, забудьте все, что от меня услышали, никогда и нигде не упоминайте об этом — и это будет самая лучшая благодарность для меня!

— Почему вы так боитесь? — удивилась Зина.

— Когда имеешь дело со змеями, учишься быть готовым к любым сюрпризам. Но когда имеешь дело с людьми, ты часто не можешь даже предугадать их сюрпризов. Змеи благороднее людей. Они жестоки и изворотливы, но они благороднее. Даже мамба.

— Тут я с вами совершенно согласна, — искренне вздохнула Зина.

— Знаете, напоследок я скажу вам одну важную и необычную вещь! — воскликнул Либерман. — Змея могла бы стать идеальным оружием для спецслужб! Да-да, не удивляйтесь. Повадки змеи, изгибы ее тела — разве это не бесценный дар для тех, кто старается научиться манипулировать человеческим сознанием? Ну подумайте сами. Змея — красива, она очень привлекает человека, как бы он ни хотел в этом себе признаться. Она обвивает его в кольца... появляется сеть... А если связать людей в такие «змеиные» сети — общими целями, манерой поведения, алчностью, похотью, вседозволенностью, будь то религиозная организация или клуб по интересам — то контроль над сознанием стал бы полным. В такой сети связанный общей целью человек получал бы укус прямо в мозг так, как атакует мамба. И представьте — азарт, неконтролируемое желание входить в это змеиное кольцо бесконечно, потеря власти над собой, потеря ориентации... В конце концов — судороги, невозможность обойти без этой сети, полный паралич человеческого мозга, то есть потеря прежней личности, и, фигурально выражаясь, смерть. То есть человек перестает быть собой, теряет ценности, внушаемые ему с детства, начинает вести себя так, как в этом кругу ведут себя все, и значит, теряет свое будущее, ведь стадное поведение лишает возможности добиться своих целей в жизни. И в результате получается индивид, находящийся под полным контролем идеологии, которую ему хотят внушить. Мозга нет, есть зависимость.

Закончив свою пламенную речь, Либерман вытер пот со лба.

— А если человек не захочет заходить в такую сеть? — с трудом выслушала его Зина.

— Но змеи ведь завораживают! — Аарон Моисеевич все не мог остановиться. — Взгляд змеи гипнотизирует свою жертву — мышей, кроликов, и те сами, добровольно, идут ей в пасть. Ну а человека можно заворожить благими намерениями этой идеи, большими возможностями, лживой свободой, иллюзией востребованности, выбора... Ну и готово: он добровольно зайдет в змеиную пасть, хотя бы чтобы просто посмотреть. Змеи — это лучшие друзья спецслужб...

— Выходит, змея — идеальная схема для проведения любой спецоперации? — уточнила Зина. Откровения герпетолога просто бросило ее в холодный пот — уж слишком они соответствовали ее собственным мыслям, просто повторило их.

— Разумеется! Манера поведения змеи, ее повадки — это просто пособие для спецслужб. Змея обвивает кольцами все туже и туже, извивается, обволакивает... Значит, можно вовлекать в нужные кольца все больше и больше людей! А раз так, то этим людям можно насаждать нужную идеологию, разрушая их изнутри — уколом яда в мозг. Проводить в массы свои идеи, когда все эти люди уже обвиты кольцами змеи...

— Это было бы очень страшно. Но как же разум? — вздрогнула Зина.

— Что разум? Разум парализован змеиным ядом. А сердце — сердце вообще отключено. И с каждым днем таких пораженных становится все больше и больше.

И Зина поняла, что ей нечего возразить Либерману.

Она вышла от него с тяжелым чувством. Несмотря на то что она узнала слишком много новой информации, тревога ее не оставляла. И причиной тому были слова ученого о змеях и об операциях спецслужб.

Крестовская представила себе спецоперацию под кодовым названием «Мамба», когда «змея» развивает свои кольца, охватывая все больше и больше людей, и вдруг резким броском поражает их голову, лишая мозга. Человек теряет свою личность, гонится за фальшивыми целями и в этой иллюзии растрачивает все самое лучшее, что в нем есть. Попросту перестает быть человеком.

Зина стало по-настоящему страшно. И не только от масштабного ужаса этой теории, но и потому, что нечто подобное разворачивалось совсем рядом, и жертвами становились обычные, ничего не подозревающие и ни в чем не виноватые люди.

Спецоперация Бершадова? Черная власть мамбы, одним ударом в голову напрочь лишающая мозга? Страх, страх... Зину полностью поработил страх, хоть она и не понимала до конца причину его... Но все ее тело била противная, предательская дрожь...

Было около шести утра, когда Зина тихонько выскользнула из квартиры, стараясь закрыть дверь аккуратно, чтобы не разбудить соседей.

Виктор еще спал. Поневоле она подумала, что, скорей всего, когда он проснется, то вообще не заметит ее ухода. В последние дни их отношения напоминали сожительство двух соседей по коммунальной квартире или по странному социалистическому общежитию, в котором мужчина и женщина могут просто так жить в одной комнате.

Впрочем, оба уже давно не замечали, что они мужчина и женщина. Зина уже и думать забыла, когда Виктор прикасался к ней в последний раз. Но странное дело — ей и не хотелось этого. Она больше не таяла от его прикосновений. Сердце ее не замирало, сладко застывая в груди, стоило ему хоть случайно коснуться ее кожи. Она... не хотела его. Более того, его прикосновения стали внушать ей отвращение. И Зина делала все, чтобы Барг больше не прикасался к ней.

Все это означало молчать. Отстраненно смотреть в другую сторону и больше не встречаться глазами. Молчать о своих делах. Ничего не говорить о том, куда уходит и когда придет. В последние дни они почти не разговаривали друг с другом. А слова, которыми обменивались, можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Они даже питаться стали раздельно. Больше не было совместных ужинов, которые готовил Виктор. А Зина вообще не готовила — не любила, да и не умела. Для нее проще было перехватить какой-нибудь бутерброд, чем торчать у плиты. Оба они ели вне дома. А того, что приносил Виктор, например, молоко, Зина терпеть не могла. Поэтому между ними росла пропасть, огромная пропасть. И заполнить ее ничего не могло.