Александр Костенко - Колье Барбары

Я прошла в комнату и взяла со старого потёртого от времени дубового комода сигареты и зажигалку. Плеснула себе ещё немного коньяка и хотела уже было снова выйти на балкон и побалдеть, как внезапный и сильный порыв ветра бросил мне в лицо занавеску. От неожиданности я отпрянула внутрь номера, опрокинув на себя бокал. Видимо, начинается гроза, — подумала я, отряхиваясь. В комнате вдруг стало совсем темно, и я, протянув руку, хотела включить торшер, стоящий в дальнем углу комнаты у кресла. Но так и застыла на месте. Стакан выпал из моей руки и, расплёскивая остатки содержимого, упал на мягкий ковёр и бесшумно закатился под кровать. Рядом с креслом явно кто-то стоял. Тёмная высокая тень была хорошо видна на фоне светлой стены. Я отступила на шаг и, не знаю почему, инстинктивно скрестила руки на груди. Мысль воспользоваться пистолетом, лежащим у меня под подушкой, буквально в полуметре от моей руки, почему-то показалась нелепой и абсурдной. Внезапная вспышка молнии на мгновение выхватила из мрака тёмную фигуру. Я громко икнула и замерла на месте. У стены стояло самое настоящее привидение. Высокая стройная женщина, одетая в чёрное длинное платье, тоже скрестив руки на груди, внимательно смотрела на меня. Её пронзительный взгляд, казалось, прожигал меня насквозь. Внезапно я поняла, кто стоит передо мной, золотая корона, узким обручем охватывающая широкий благородный лоб женщины, и волевой взгляд не оставляли никаких причин для сомнений. Это была она! Чёрная Панна! Королева Анна Радзивилл, в девичестве Сангушко. Собственной персоной! Мгновенно вспомнив слова старушки из Питера о том, что призрак Анны абсолютно безобиден, я немного успокоилась. И тут же прямо на глазах тёмная фигура стала таять, постепенно превращаясь в бесплотную тень. И вот уже на месте призрака королевы осталось лишь облачко сизой дымки, но и оно через мгновение бесследно растворилось в темноте. Я наклонилась, не сводя взгляда с того места, где только что стоял призрак, пошарив рукой, подняла с пола стакан и, налив коньяка, залпом выпила, как воду, так и не почувствовав вкуса. Закурила и села на кровать. В голове метались какие-то мысли, незнакомые образы и обрывочные цветные картинки с бешеной скоростью мелькали, меняя друг друга, как в калейдоскопе. Раздался оглушительный гром, и в открытую балконную дверь упругой струёй хлестнул мощный заряд дождя. Сил встать и закрыть окно уже не было. Я продолжала сидеть, не замечая ярких всполохов молний, свет которых подобно вилам дьявола пронзал мокрые насквозь занавески и на короткие мгновения заливал гостиничный номер голубоватым, неживым светом. Внезапный и настойчивый стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности и вернуться к действительности. В голове просветлело, тело как будто освободилось от тяжкой ноши и стало лёгким, почти невесомым. Я легко встала и открыла дверь. На пороге стоял Рудович с сияющим, как новенький рубль, лицом.

— Что с тобой? — улыбка медленно сползла с его лица, и он озабоченно подхватил меня под руку. — Ты вся дрожишь.

— Задрожишь тут, — пробормотала я и потянулась за бутылкой.

— Хватит пить. Звонили из Белоруссии. Лазарук просил тебе передать, что Томка твоя нашлась.

Я подняла ничего не понимающие глаза на своего друга и продолжала молчать.

— Ты поняла, что я сказал? — Рудович схватил меня за плечи и сильно тряхнул, — Томка нашлась! Живая и здоровая! Поняла?

— Подожди, — отстранилась я от Рудовича и бросилась к комоду, рывком выдвинула верхний ящик. Колье исчезло. Я бессмысленно пялилась на пустую деревянную коробку ящика и молчала. Это конец, — мелькнула шальная мысль. — Объяснить генералу, что бесценное колье забрал призрак Анны, будет невозможно. Он и слушать не станет. Потому что он просто во всю эту чертовщину не верит и никогда не поверит. Но хуже всего было то, что я, лишившись колье, с треском провалила тщательно разработанную операцию по захвату похитителей. Я медленно повернулась и посмотрела на Рудовича. Я видела, как он что-то говорил мне, эмоционально размахивая руками, но звук его голоса не доходил до меня. Я решительно встряхнула головой, и сквозь вату, которой, казалось, была до отказа забита моя голова, до меня стали доходить сначала отдельные звуки, а потом, наконец, и способность воспринимать человеческую речь вернулась окончательно. Но я, несмотря на всю сложность ситуации, всё равно облегчённо вздохнула и, наконец, прислушалась к тому, что пытался сказать мне Рудович.

— Ты вообще слушаешь меня? — поинтересовался он. — Вас, женщин, никогда не поймёшь. То ты с пеной у рта настаиваешь, чтобы мы не проводили силовой захват похитителей, беспокоясь за жизнь своей подруги. То, когда я тебе говорю, что она на свободе и можно смело вязать этих отморозков, ты молчишь, как памятник.

— Рудович, миленький, — я ухватила его за широкую ладонь. Я очень тебя прошу — выслушай меня внимательно и только не перебивай.

— Ну хорошо, — подозрительно посмотрел на меня он. — Что там у тебя ещё стряслось? И бледная ты какая-то. В гроб краше кладут. Честное слово! Тьфу, — трижды повторил он и постучал по деревянной столешнице стола.

— Гриша, послушай меня. Колье пропало. — Подожди, — закрыла я его рот ладонью, — ничего не говори, а просто послушай меня. А потом ты уже решишь, как поступить.

— Я? — удивлённо пробормотал он.

— Именно ты. Поскольку после моего рассказа только от тебя будет зависеть моя судьба. — И я, не дав ему больше и рта раскрыть, быстро рассказала о том, что произошло в моем номере за несколько минут до его прихода. По мере моего повествования масса эмоций сменялась на его лице. От негодования и удивления до грусти и жалости. Но в целом, мне показалось, что он смотрел на меня, как на умалишённую. — Ну вот, теперь ты всё знаешь, — закончила я свой довольно путанный рассказ. — И что мне теперь делать? Я не знаю.

Рудович подошёл к комоду, и я подумала, что он хочет сам убедиться, что колье там действительно нет. Однако я ошиблась. Мой друг ухватил своей огромной лапой бутылку коньяка и сделал прямо из горлышка солидный, в полбутылки, глоток. Вытер ладонью рот и, причмокнув от удовольствия, изрёк:

— Слушай, что я тебе скажу, старушка. Всё, что ты мне сейчас поведала, конечно, чрезвычайно интересно, но больше этого никому и никогда не рассказывай. Если, конечно, хочешь дослужиться до пенсии. Ну это, я думаю, тебе понятно и так. Что же до всего остального, то мы поступим следующим образом. — Рудович задумчиво почесал затылок и, заложив руки за спину, принялся важно расхаживать по номеру, как Наполеон Бонапарт накануне решающей битвы:

— Сейчас я позвоню Юрию Харитоновичу, — наконец, многозначительно вымолвил он, — и выясню подробности счастливого освобождения твоей подруги, а потом мы решим, как поступить. Да, с колье прокол получился, конечно, страшный. Но вешать нос пока рано, — ласково потрепал Рудович меня по щеке, — где наша не пропадала, что-нибудь придумаем.