Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

Только-только закончилась Первая мировая война. Баронесса с дочерью жила в Египте. Интернированные немцы понемногу возвращались на пепелище. Вместо старой турецкой администрации в Яффо действовала новая британская. Часть архивов была повреждена или утрачена. Сделка с баронессой совершалась в не вполне определённом юридическом поле, дистанционно и срочно, поэтому вышло так, что темплеры не то чтобы купили «Бейт-Иеремию»: скорее, они получили его в бессрочное пользование. Если не вдаваться в детали, можно говорить об аренде.

Поскольку за долгое время, прошедшее с 1919 года, никто не предъявлял прав на отель, темплеры не беспокоились. Вейнтрауб тоже не беспокоился – до тех пор, пока не узнал, что нынешний Одинцов имеет к владельцу самое непосредственное отношение. Но и тогда миллиардер придержал эту информацию. Ситуация изменилась, когда месяца полтора назад лаборатория в клинике Вейнтрауба подтвердила генетическое родство между Одинцовым и двумя его компаньонами.

– Я не посвящён в детали, – сказал Штольберг. – Мне лишь было поручено провести дополнительные исследования, чтобы выяснить, как вы вообще могли оказаться родственниками, и установить степень вашего родства. Имея основную часть данных, проследить ещё две ветви потомков за сто лет не составило большого труда. Наконец, неделю назад мистер Вейнтрауб велел рассчитать стоимость аренды отеля за всё время, с учётом изменения средних арендных ставок, и вычислить сложный банковский процент, который начислялся бы, если бы платежи регулярно поступали в банк. С бухгалтерией мы знакомы гораздо лучше, поэтому…

Старик положил молочно-белую руку в едва заметных пигментных пятнах на папку.

– Здесь полный отчёт, начиная с тысяча девятьсот девятнадцатого года, – сказал он. – Уверен, что накопленная сумма произведёт на вас приятное впечатление. По распоряжению мистера Вейнтрауба долг за аренду полностью внесён в банк на специальный счёт. Это ваши деньги. Я расскажу, как их получить. Кроме того, меня уполномочили обсудить с вами продажу отеля – или новый договор аренды на современных условиях… Однако я всё же просил бы перенести это на завтра. Иначе фрау Штольберг в самом деле меня убьёт.

– Охренеть! – выдохнул Мунин, когда Штольберг откланялся.

Троица вышла во внутренний двор. Он тоже был уютно подсвечен, как и фасад отеля. Среди стволов фикуса таились многочисленные лампочки, незаметные днём. Сейчас причудливые тени придавали дереву ещё большее сходство с фантастической многоножкой.

Ева объявила:

– Я теперь завидная невеста! Дом на Карибах, счёт в банке, и теперь ещё здесь… Интересно, сколько. Ну-ка, дай!

Она взяла папку из рук Мунина и направилась к освещённому столику под фикусом. Мужчины последовали за ней. Одинцов остался стоять, а историк сел рядом с Евой, которая быстро пролистала документы до итоговой суммы на последних страницах.

– Вау! – басом сказала Ева, и Мунин восторженно поддержал:

– Это даже если на троих разделить… ого-го! И гостиница в придачу… Всё-таки мы её продадим или в аренду сдавать будем?

– Здесь безумно дорогая земля, – деловито заметила Ева. – Если получить разрешение, на этом месте можно построить современный отель. Большой. Надо считать.

Одинцов задумчиво курил, глядя на выделенные жирным шрифтом цифры, по которым скользил палец историка, и на сосредоточенных компаньонов. Наконец, он раздавил окурок в пепельнице и сказал:

– Есть анекдот про мужика, у которого началась полоса везения. Что ни сделает, всё в кассу. Чтобы долго не рассказывать, кончилось тем, что мужик заказал экзотическую проститутку. Ему привезли такую… из Индии, с точкой во лбу. Он эту точку соскоблил – и выиграл машину.

– Фу, – поморщилась Ева, не отрываясь от бумаг; Мунин хмыкнул, а Одинцов сел за стол напротив и попросил его:

– Не в службу, а в дружбу. Ноги молодые… Сгоняй наверх, принеси какую-нибудь бутылочку. Отпразднуем это дело и благодетеля нашего помянем.

Историк поплёлся в номер. Ева перелистнула ещё пару страниц, отложила документы и подняла глаза на Одинцова.

– Что с тобой происходит?

– Не нравится мне всё это, – признался Одинцов. – Никогда на меня деньги дождём не сыпались. А тут и от Вараксы наследство, и от Вейнтрауба подарок за подарком… Что-то не так.

Ева возразила:

– Всё так. Варакса чувствовал вину. Ты ему спасал жизнь, а он тебе ломал. Использовал тебя много лет. Поэтому откупился. Но если бы он не погиб, ты бы ничего не узнал и ничего не получил. Вспомни! А с Хельмутом совсем просто. Он обещал заплатить за работу. Сказал, что заплатит много. Это много для нас, а для него – пф-ф-ф! Только он всегда старается… старался не платить свои деньги. Богатые люди так умеют. Он заставил кого-то сделать нам карибские паспорта и недвижимость. Я не знаю, как, но я знаю его двадцать лет, поверь. Здесь он заставил немцев нам заплатить. Дал им денег, но теперь община должна ему… то есть наследникам. Если бы он не умер, тоже неизвестно, как всё было бы. Не переживай.

– Если наследник – Лайтингер, переживать надо темплерам, а не нам, это верно, – согласился Одинцов. – Значит, говоришь, я в шоколаде потому, что Варакса погиб и Вейнтраубу тоже… капут? Ещё веселее. Кстати, работу мы не сделали, но деньги за неё получили. Некрасиво.

– Деньги мы только завтра получим. Пусть это будет аванс, – улыбнувшись, предложила Ева. – Или просто повезло, как твоему мужику.

Тут подоспел Мунин с бутылкой виски. Кельнеры, которые обслуживали других постояльцев отеля на открытой веранде в противоположном углу двора, принесли троице стаканы и вазу с фруктами. Ева отщипнула кисть винограда, Мунин впился зубами в сочную грушу, а Одинцов щедро налил себе и товарищам.

– Ну что, господа миллионеры… Давайте помянем Хельмута нашего Вейнтрауба. Мощный был старик…

Он хотел добавить ещё что-то, но передумал и залпом выпил.

– Земля пухом, – сказал Мунин и тоже основательно приложился к стакану, а Ева перед тем, как пригубить свой напиток, прошептала по-английски:

– Покойся в мире…

Все трое помолчали, слушая, как цвиркают ночные цикады в кроне фикуса и где-то неподалёку играет музыка. Одинцов долил виски себе и Мунину, который взял стакан со словами:

– Вообще-то поминать надо после похорон… Штерн сказал, хоронят завтра в одиннадцать утра.

– Здесь будет шесть вечера, – уточнила Ева.

– Можно и завтра, кто бы возражал. – Одинцов хлебнул ещё. – А сегодня, считай, мы ему спасибо сказали… раз уж глаза-в-глаза не получилось. Вот, сидим тут… во дворе собственной гостиницы… выпиваем… Чёрт его знает, но кроме Вейнтрауба вроде и благодарить некого.