Иван Погонин - Хищники [сборник]

Приступили к осмотру квартиры, возились более двух часов, но ничего интересного не нашли. Надо было уходить.

— Разрешите, я бумажки прихвачу, ваше высокоблагородие? — попросил Гаврилов, — канцелярия с Нового года ни листочка не дала, на свои приходится покупать, а бумага нынче дорога.

— Берите, она покойнику без надобности, — милостиво разрешил чиновник для поручений.

Надзиратель потянулся было к стопке, но Кунцевич вдруг остановил его, схватив за руку:

— Подождите.

Коллежский секретарь взял из пачки за самый краешек верхний лист, повернулся к окну и стал внимательно разглядывать его на просвет:

— Скажите, Гаврилов, а вам что-нибудь известно о методе Эрмлера?

— Каком методе?

— Химик Эрмлер не так давно предложил метод проявлении скрытого текста посредством обработки листка бумаги раствором азотнокислого серебра.

— Не, не слыхал.

— А зря! Превосходный, знаете ли метод.

Присяжный фотограф столичной судебной палаты титулярный советник Малеванский, налил в стеклянную колбу немного дистиллированной воды, потом пипеткой накапал туда же по нескольку капель из разных пузырьков, взболтал колбу и кисточкой аккуратно нанёс раствор на изъятой в квартире Серикова лист. Дав бумаге высохнуть, он поместил лист в стеклянную кассету и положил её на подоконник. Через несколько минут на светлом фоне появились коричневые штрихи. Дождавшись, когда изображение проявиться полностью, фотограф схватил листок пинцетом и поместил в кювету.

— Две — три минутки будет фиксироваться, потом просохнет и можете забирать — сказал он коллежскому секретарю. — Кстати, откуда вы знаете о методе Эрмлера?

— Приятель рассказывал. У меня есть приятель — химик. Как-то за рюмкой коньяку разговорились.

Малеванский улыбнулся:

— Прелестно! А я обычно за коньяком о науке не вспоминаю, мы с друзьями за коньяком обычно о дамах говорим. — Немного подождав, фотограф вынул бумагу из кюветы и положил на стол. — Ну-с, чайку, пока высохнет?

— С удовольствием! — не стал отказываться Кунцевич.

— Иван Сергеевич! — крикнул титулярный советник в глубь лаборатории, — распорядитесь насчёт чаю, будьте любезны!

Текст на листке получился зеркально-перевёрнутым, и Мечислав Николаевич сначала ничего не мог разобрать. Но помощник Малеванского принёс зеркало, и коллежский секретарь прочитал:

«Милостивый государь! Признаться честно, не ожидал от вас такой прыти. Однако прозорливость ваша вам же выйдет боком! Поскольку благодаря вашим стараниям я лишился службы, постольку теперь считаю себя свободным от данного вам слова. Если вы по-прежнему не хотите, чтобы о ваших шалостях прознало начальство, предлагаю передать мне в срок до 24-го сего февраля три тысячи рублей. Не удивляйтесь тому, что сумма выросла втрое против переданной ранее — из-за ваших интриг у меня поменялись обстоятельства. Никаких оправданий не приму, ибо о вашем живейшем участии в моём увольнении мне известно не понаслышке, однако заверяю, что на этот раз это будет действительно последняя моя просьба. Поскольку личность моя теперь вам известна, обойдёмся без давешней конспирации — извольте сообщить мне о своём согласии телеграммой: «согласен встретиться тогда-то» Место встречи — трактир «Золотая Нива» на Малом Царкосельском. Обойдусь без всяческих заверений в своём к вам почтении, так как такового не испытываю. За сим — прощайте!».

— Ну, как поможет этот текст вашему дознания? — спросил присяжный фотограф, щедро сдабривая чай Кунцевича коньяком.

— Непременно! — заверил его Мечислав Николаевич, — теперь я понял, что ошибался. И даже знаю, где искать убийцу.

— И где же?

— В Градоначальстве.

Поскольку в пальто и шапке в тёплую уборную ходят крайне редко, сыщики решили расспросить публику, а прежде всего — стоявших на близлежащих к «Зефиру» улицах извозчиков о господине, разгуливающем по городе одетым не по сезону. Идея оказалась удачной — вёзшего Котова «ваньку» нашли на следующий же день. Он рассказал, что доставил странного седока в ближайший магазин готового платья, где тот, по словам приказчика, не торгуясь и не особенно выбирая, купил пальто на вате, шапку пирожком, и спешно покинул магазин. Розыски на всех столичных станциях железных дорог результатов не дали.

— Удрал он из города или нет, как вы думаете, Мечислав Николаевич? — спросил коллежского секретаря Филиппов.

— А чёрт его знает, ваше высокородие, — ответил Кунцевич, — с одной стороны, ему сейчас надобно бежать от нас, что есть силы, а с другой… Он, скорее всего теперь совершенно без средств — почти всё награбленное мы отобрали при обыске номера Васильева, а остатки нашли на квартире Маламута. Мог он конечно и «голым» убежать, а вот только в столице, среди миллиона жителей и укрыться проще, да и крупный грант замастырить сподручнее.

Филиппов покусал губы:

— А вот этого совсем не хотелось бы!

Кунцевич прекрасно понимал опасения нового начальника — вчера знакомый чиновник из градоначальства рассказывал, что лично слышал, как его превосходительство сетовал, что погорячился с назначением Владимира Гавриловича на должность. Видать свои сомнения градоначальник и от Филиппова в секрете не держал. Запереживаешь тут!

Филиппов достал из стоявшего на столе сигарного ящика «гавану» и подвинул ящик к коллежскому секретарю.

Кунцевич отрицательно покрутил головой:

— Спасибо, не курю-с.

Начальник не спеша раскурил сигару и сказал:

— Рассмотрим оба варианта. Объявим Котова в циркулярный розыск по всей империи, но и сами расслабляться не будем: я прикажу раздать его карточки и описания примет всем надзирателям и во все участки, пусть внутренняя агентура приналяжет. У вас какие мысли на этот счёт есть?

— Надобно к розыску привлечь мадмуазель Попеску.

— Попеску? — удивился надворный советник. — Вы считаете, Гайдук с ней свяжется?

— Не знаю, ваше высокородие, но Виолета Богдановна теперь единственная известная нам ниточка, ведущая к господину Котову. Грех за неё не подёргать.

— И кому же дёргать прикажете? — спросил начальник, раскуривая сигару.

— Есть у меня один кандидат не примете. Я имею ввиду нашего молдавского гостя, господина Хаджи-Македони. Он её земляк, да и весьма недурён собой.

— Так мадмуазель же сейчас в трауре, она же только-только потеряла сердечного друга!

— Вот грек её и утешит.

Филиппов немного подумал:

— Ну что же, будь по-вашему.

— Благодарю. Кстати, а чем занимается второй молдаванин, тот который немец?

— А чёрт его знает! Он несколько раз приходил, просил, даже скорее требовал, посвятить его в ход розысков, но будучи уведомлён вами об имеющихся в отношении Зильберта подозрениях, я этого делать не спешил. В результате помощник пристава обиделся и, заявив, что будет проводить дознание самостоятельно, удалился. Дней пять я его не видел.