Иван Погонин - Хищники [сборник]

Коллежский секретарь рассказал.

Пристав воскликнул:

— Говорил по-румынски! Значит, и Аверьян здесь! Выходит, не зря я тратил деньги на билеты!

— А почему вы решили, что это именно Маламут? Может быть это другой член шайки? И, Николай Михайлович, в нашем разговоре по телефону, вы сказали, что знаете, как найти Котова. Мы довольно долго общаемся, а, мне это до сих пор непонятно.

— Прошу прощения, с этого надо было начать. Дело в том, что я знаю даму, которая принесла Грише папиросы и одеяло. Это дочь графа Попеску Виолета, она имеет постоянное жительство в Петербурге. У её батюшки тут фамильный особняк. Может быть, Гайдук говорил в телефон с кем-нибудь другим из своих подручных, но, скорее всего, это всё-таки был Аверьян. Он весьма дружен с Фиалкой.

— С кем дружен?

— С Виолетой. Виолета по-румынски — фиалка.

«Озабочиваясь обеспечением возможной безопасности чинов полиции при исполнении ими служебных обязанностей, в особенности, при производстве обысков, которые за последнее время всё чаще и чаще сопровождаются вооружённым сопротивлением властям, Департамент Полиции долгом считает уведомить, что в I Доме Трудолюбия С-Петербургского столичного попечительства общества о домах Трудолюбия изготовляются предохранительные панцири офицерского образца по 15 рублей за штуку и щиты по 5 рублей, вполне удовлетворяющие, согласно указаниям опыта, своему назначению…»

Богдан Попеску был правнуком великого драгомана Порты Григора Попеску — одного из богатейших людей Османской Империи, в великолепном дворце которого в Бухаресте 11 июля 1812 года был подписан мирный договор между Россией и Турцией, отдававший Бессарабию во владение Российской империи.

Однако сразу же после подписания этого акта, султан обвинил Попеску в предательства — договор, текст которого разрабатывал драгоман, был крайне выгоден России и существенно ущемлял интересы Турции. Григору пришлось бросить дворец и скрыться в России. Обвинения, по всей видимости, были обоснованными — Александр 1 принял Попеску как дорогого гостя и взамен утраченных земель и дворцов пожаловал ему огромное имение в Бессарабии и роскошный особняк на берегах Невы. Впрочем, в этом доме беглый драгоман почти не бывал — столичный климат не подходил теплолюбивому румыну и сумрачному Петербургу он предпочитал солнечное бессарабское захолустье.

Дом переходил по наследству и сейчас принадлежал совершенно обрусевшему Богдану Васильевичу Попеску. Богдан Васильевич служил по министерству иностранных дел, поэтому вынужден был проживать в столице. Впрочем, питерская сырость для организма дипломата была естественной средой обитания, а вот жару он, наоборот, переносил плохо, поэтому в имении пращура появлялся крайне редко. Но дочку на берега Днестра отправлял регулярно — Виолета Богдановна проводила в имении дядюшки все вакации [15] Здесь — каникулы. . Там-то она, по всей видимости, и познакомилась с писаным красавцем Аверьяном.

— Я думаю, что уговорить барышню спасти друга Маламуту не составило никакого труда, да и уговаривать, скорее всего, не пришлось — в наших краях Гриша слывёт за героя. Раскрылась её личность совершенно случайно — в прошлом году отмечали девяносто лет со дня вхождения Бессарабии в состав Российской империи, в газетах поместили фотографии потомков так много сделавшего для этого Григора Попеску, вот начальник тюрьмы Фиалку-то и узнал.

— Вы её допросили?

Пристав посмотрел на сыскного чиновника с недоумением:

— О чём вы? Она племянница богатейшего человека края и её допрос стал бы концом моей карьеры.

— Да, ситуация. Граф служит по МИД. Небось, и чин имеет?

— Превосходительство [16] Согласно Табели о рангах, «превосходительством» титуловали особ, имевших чины 4 и 3 класса (действительного статского советника и тайного советника соответственно). .

— Да… К ней и здесь тяжеленько будет подступиться. Хорошо, я завтра, — Кунцевич посмотрел на напольные часы. Они показывали половину третьего ночи, — точнее уже сегодня, начальнику доложу, авось что-нибудь да придумаем. Надеюсь, начальнику-то я могу о вас рассказать?

— Ну уж начальнику-то конечно можете, но больше, ещё раз прошу — никому. — Становой поднялся. — Однако, засиделся я у вас, пора и честь знать. Горничную не будите, я сам оденусь. И покорнейше прошу, как план действий разработаете, уведомите, пожалуйста, меня. Мой нумер в «Пале Рояле» 115.

Выслушав подчинённого, Филиппов надолго задумался. Потом сказал:

— Формально допрашивать эту мадмуазель мы не имеем никаких оснований. Для этого надобно, чтобы начальник кишинёвской тюрьмы дал показания тамошнему следователю, а тот прислал бы нам отдельное требование о её допросе. А беседовать с ней без веского повода — себе дороже. Да и пользы для дела я в такой беседе не вижу — скорее всего, барышня нам ничего путного не скажет, мы не только ничего не узнаем, а наоборот дадим понять Котову, что нам о нём многое известно. Тогда найти его станет ещё труднее. Остаётся одно — наблюдать, устанавливать связи. Вдруг она встретится с Гайдуком, или, что скорее с этим, как его, Меламедом.

— Маламутом, — поправил начальство чиновник для поручений.

— Ну да, с ним. Пусть кто-нибудь из ваших надзирателей походит за этой Фиалкой. Дайте им фотографию Котова.

— Слушаюсь. Мне Зильберт ещё несколько карточек других членов шайки вручил.

— Замечательно, и их тоже дайте. И вот ещё, что, Мечислав Николаевич. Алексеев, язви его в душу, в запой ушёл. Мне говорят, это для него явление обыкновенное?

— Точно так-с. Раз в полгода на десять деньков отключается от земных забот, но затем службу несёт исправно.

— Он третьего дня пить начал, стало быть, ещё неделю к службе будет неспособен. А убийством бывшего околоточного почему-то прокурорский надзор интересоваться начал, постоянно про ход розысков спрашивают. Вы этим дельцем тоже займитесь, пока Алексеев в себя не придёт, сделайте одолжение.

— Слушаюсь.

— А я пасхальные наградные этого пьяницы вам отдам.

Вернувшись в свой кабинет, Кунцевич вызвал Игнатьева, рассказал ему о Виолете Попеску, выдал фотографические карточки и велел глаз с барышни не спускать. Игнатьев уже стоял у двери, когда Мечислав Николаевич вспомнил про околоточного:

— Пётр Михайлович, вы с начальством убиенного надзирателя побеседовали?

На лице подчинённого появилось было недоуменное выражение, но он тут же вспомнил о чём идёт речь.

— Точно так-с.

— Ну и что говорит пристав, как о покойнике отзывается?

— Да никак — обыкновенный околоточный, не лучше и не хуже других. Правда, недавно выяснилось, что он мздоимцем отказался, но какой околоточный не мздоимец?