Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

И вот однажды июльской ночью она проснулась с ощущением, что что-то надо делать, что ей нужен Андрей, а все остальное — Вася, съемки, роль в фильме, полученная с таким трудом — в сущности, пустяк. Да, пустяк…

«Если бы Нюра куда-нибудь исчезла… Если бы ее не было… Если бы она сломала себе шею или… не знаю… утонула, как вчерашний бедолага… В воде ведь случается немало несчастных случаев, главное, чтобы никто ничего не заметил. С каким удовольствием я бы утопила эту наглую толстозадую гадину… Только бы быть уверенной, что мне ничего за это не будет… — Она вздохнула и, приподняв тоненькую руку, стала водить пальцем по стене. — А Вася… ну что… С Васей я объяснюсь…»

Счастливый Вася, не подозревавший, что невесту Еремина собирались утопить, а его просто выкинуть за ненадобностью, как рваный чулок, повернулся во сне, что-то забормотал и перекинул руку, которая легла на Лёку.

Девушка осторожно отодвинулась, чтобы рука Харитонова сползла на кровать и не касалась ее.

«Можно ли избавиться от человека так, чтобы никто ничего не заподозрил? Наверное, можно… Если вокруг никто не знает, как ты его ненавидишь… Если терпеливо ждать своего часа…»

И тут ей пришла в голову другая мысль.

«Но ведь Андрей… Он же расстроится, если Нюры не станет…»

Она окончательно упала духом. Раз Андрей любит свою невесту, он возненавидит любого, кто причинит ей зло. Значит…

«И опять я прихожу к выводу, что надо ничего не делать, что пусть все идет своим чередом… — В ярости она повернулась и ударила по подушке кулаком. — Тряпка! Ничтожество! Ничего-то ты не можешь, ничего…»

На глазах у нее выступили злые слезы. Она беззвучно заплакала в подушку, чтобы не разбудить Васю.

«Что за жизнь… боже, что за жизнь! Сценарий… в кои-то веки не про революцию… хороший режиссер… Роль у меня… И опять мне плохо… никакой радости… никакой…»

Она завозилась, кое-как накрылась тощим одеялом и, едва свыкшись с мыслью, какая она никчемная, несчастная и вдобавок плохая актриса, внезапно заснула.

Когда она проснулась, стоящий на столе будильник, который Вася захватил с собой в Ялту, показывал одиннадцатый час. Самого Васи нигде не было видно.

Лёка в ужасе подскочила на кровати, вообразив, что опаздывает на съемку, но вспомнила, что Парамонов запретил сегодня снимать на набережной, и успокоилась.

Вася вернулся через несколько минут, когда Лёка уже оделась и приводила себя в порядок. Она не сразу заметила странное выражение его лица.

— Лёка… Там из угрозыска пришли, всех опрашивают.

— Опять? — вырвалось у нее.

— Да нет, это не из-за утопленника… Сашу зарезали.

Она опустила руку, в которой держала расческу, и с недоумением посмотрела на Васю.

— Сашу Деревянко? Помощника оператора?

— Ну да…

— За что? — пробормотала она, все еще не веря в то, что Саши Деревянко, который замечательно умел рассказывать анекдоты и сам заразительнее всех хохотал над ними, больше нет.

Вася развел руками и повалился на стул.

— А я знаю?

— Я же видела его вчера вечером… — пролепетала она и умолкла.

Бедный Саша. А если бы на его месте оказалась Нюра? Если бы…

В дверь кто-то решительно постучал.

— Войдите! — крикнул Вася.

Это оказался не сам Парамонов, а его подчиненный Сандрыгайло — тощий, как спичка, упорный, как заноза, и в двадцать с небольшим уже плешивый. Он изложил суть дела, извинился и объяснил, что ему надо снять показания.

— Я хотел бы взглянуть на ваши документы… Таков порядок…

Лёка была последним человеком, который стал бы возражать против существующего порядка, и вручила помощнику свое удостоверение личности со словами «РСФСР» и гербом республики на обложке.

Помощник пробежал глазами строки. Фамилия, имя и отчество… Год, месяц, число и место рождения… Место постоянного жительства… Род занятий… Отношение к прохождению обязательной воинской службы (прочерк)… Семейное положение — девица. Серия документа… номер… подпись… печать…

«А ничего девица-то», — подумал Сандрыгайло, бросив быстрый взгляд на Лёку, и стал заполнять протокол.

— Когда вы видели Александра Ивановича Деревянко в последний раз? Я имею в виду, живым…

Лёка с трепетом посмотрела на собеседника.

— Мне кажется, я видела его вчера в кафе. Он сидел на веранде…

— Что за кафе, как называется? — насторожился Сандрыгайло.

— Я не помню… кафе недалеко от набережной… ну вот если идти… — Она попыталась описать, как именно идти, но сразу же запуталась во всевозможных подвохах.

— Вывеска там была? — пришел ей на помощь собеседник.

— Была, но я не запомнила…

— Сколько слов на вывеске?

Лёка задумалась.

— Кажется, два…

— Может, «Красная Ривьера»? — Это заведение располагалось ближе всего от места, где обнаружили труп.

— Я не знаю. Не помню… — удрученно пробормотала Лёка.

— Оркестр в заведении играл?

— Да-да!

— Большой оркестр-то?

— Нет, там всего несколько музыкантов… Столики круглые, но без скатертей… Мне кажется, в названии был какой-то цветок, — неожиданно объявила Лёка и посмотрела на Сандрыгайло с надеждой.

Значит, все-таки не «Красная Ривьера», а «Роза ветров».

Сандрыгайло насупился.

Сразу же ведь мог сообразить, что помощнику оператора «Красная Ривьера» не по карману. Там приезжие гуляют, у которых денег куры не клюют, всякие нэпманы и их спутницы с громкими голосами и накрашенными лицами.

— В котором часу это было?

— Ну…

— Я понимаю, что точное время вы не запомнили, но хотя бы приблизительно. Когда?

— Вечером. Часов в пять, в шесть…

— Скажите, а вы не заметили, Деревянко был один? — спросил Сандрыгайло.

— Нет. С ним сидел Щелкунов, наш реквизитор, и Пирожков… гример…

— Они приехали из Москвы?

— Нет, они с местной кинофабрики, — подал голос Вася.

— Как и Деревянко, — пробормотал себе под нос Сандрыгайло. — Скажите, барышня, только честно: вы не замечали, может, у них были какие-то конфликты? Я имею в виду, у убитого с теми двумя…

— Нет… — потерянно ответила Лёка и даже головой мотнула. — Что вы… какие конфликты… Мы все над одним фильмом работаем… Пирожков и Щелкунов — замечательные люди…

Вася слушал ее и хмурился.

Ему только сейчас пришло в голову, что Лёка в последнее время стала часто гулять одна и даже не приглашала его с собой. Но тут он посмотрел на ее нежное испуганное личико и устыдился своих подозрений.

Конечно, она вся на нервах, потому что съемки сложные, и Винтер не всегда ею доволен… А она честолюбива, хоть и старательно это скрывает…

— А вообще у покойного были конфликты с кем-то из членов съемочной группы? — по-деловому рубанул Сандрыгайло.

Лёка заколебалась.