Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Ведь не зря же сказал Парамонов, что Броверманы знают, кто убил их брата, но предпочитают молчать. В такой ситуации люди обычно держат язык за зубами потому, что они напуганы. А вдруг Кеша…

"И я, как нарочно, разболтал ему, что я из угрозыска… — мелькнуло в голове у Опалина. — Черт побери!"

— Все в порядке? — спросил у сестры Иван Ильич.

Уж он-то точно не опасался Кеши и вообще не обратил особого внимания на его появление.

— Да, да, — отозвалась сестра и повернулась к Кеше. — Вообразите, когда вы вошли, я почему-то вспомнила почтальона. — Говоря, она быстро поправила волосы, переставив несколько шпилек. — Помнишь, Ваня? Почтальон… как же его звали… который летом четырнадцатого года принес известие о том, что Россия вступила в войну.

— Да не помню я, — с досадой отозвался брат, убирая гитару. — И при чем тут война? Все же знают, что большевики ратуют исключительно за мир. — В его последней фразе зазвенела жалящая ирония.

— Странно, что иногда появление почтальона может разделить жизнь на до и после, — со вздохом промолвила Вера Ильинична. — Мы тут живем, так сказать, на отшибе, гости бывают у нас редко… Я очень, очень рада. Проходите, пожалуйста, я… Я сейчас накрою на стол.

Опалин ощутил что-то вроде разочарования.

Он ошибся, хозяйка дома вовсе не испугалась Кеши, просто его появление напомнило ей о знаковом образе из ее прошлого. Когда она говорила, что "очень рада", по голосу и по выражению лица чувствовалось, что она действительно рада и что гости не внушают ей никаких опасений.

— А юноша со шрамом из Москвы, — вмешался Иван Ильич с сардонической улыбкой. — И даже из уголовного розыска. Признайтесь, молодой человек, вы все выдумали про Варвару Дмитриевну, а?

— Нет, не выдумал, — сердито сказал Опалин. — Я у нее живу.

— А!

Собака поднялась с места и затрусила в дом.

Иван Ильич откинул плед и взял костыли, которые были прислонены к стене.

— Нет, молодые люди, не надо мне помогать, — сказал он сухо, когда Опалин и Кеша одновременно сделали движение, чтобы помочь ему. — Прошу вас, не стоит… Вы ведь по поводу моего брата? — Остановившись возле Опалина, он пытливо всмотрелся в его лицо. — По крайней мере, это хоть немного отвлечет Веру.

Он скрылся в доме; его сестра удалилась еще раньше.

Кеша снял фуражку и вытер пот со лба.

— Что это за люди? — спросил он.

— Помнишь утопленника, который всплыл во время съемок? — вопросом на вопрос ответил Опалин. — Это был их брат.

Кеша огляделся.

— Невеселая у них жизнь, — пробормотал он, поежившись.

Опалин не стал отвечать. Он сказал:

— Знаешь, этот дом ужасно милый. Но… как бы это сказать… В общем, ему бы лучше стоять в каком-нибудь другом месте.

— Зато море близко, и есть пляж. — Кеша пожал плечами. — Что толку говорить о том, где дом мог бы стоять, раз он уже здесь?

Вера Ильинична пригласила их войти, и Иван заметил, что она переменила блузку на более нарядную, приколола брошку и набрызгалась одеколоном.

Опалину было немного совестно — он отлично сознавал, что явился сюда вовсе не бескорыстным гостем. А между тем ему с Кешей уже показали, где находится рукомойник, усадили за стол и стали хлопотать вокруг них.

— Неужели у вас нет горничной? — спросил шофер, глядя, как Вера Ильинична расставляет тарелки.

— Домработницы? Летом — нет, — ответила хозяйка, — летом тут все живут сдачей внаем и не хотят идти в услужение… Потом, когда сезон кончается, конечно, найти прислугу проще.

Опалин начал говорить, что он пришел по делу, что ему совестно обременять Веру Ильиничну и ее брата…

— Конечно, по делу, — закивала она, — мне брат уже сказал, что вы интересуетесь тем, почему Максим… Ох-ох-ох! — Вера Ильинична протяжно вздохнула. — Вот после обеда и поговорим. — Она повернулась к шоферу. — Вы любите виноград, Костя?

— Я Кеша, — поправил ее тот, сконфузившись. — Ну… да, люблю.

— Вот и прекрасно! — воскликнула Вера Ильинична. — У нас свой виноград… вообще все свое, я хочу сказать, что касается фруктов… и вино тоже… Ах, вино, как я могла забыть! — И она побежала за вином.

Опалин огляделся.

Милая старая мебель, горка с фарфором, по стенам — фотографии в рамках, несколько любительских пейзажей. Он поднялся с места и стал бродить по комнате, изучая фотографии. Его всегда привлекали снимки, особенно те, в которых была запечатлена семейная история. От собственной матери, которая уже умерла, у Опалина осталась только одна фотокарточка.

Муж и жена, мать и дочь, родители и группа из пяти детей — три мальчика, две девочки. А вот, очевидно, Вера Ильинична — гимназистка. Он ошибся, она не была красавицей — подвел пухловатый овал лица, но по-своему она была прелестна. Юноша в студенческом мундире, его брат, также в мундире, а вот группа из четырех подростков в черном — кто-то умер. Должно быть, брат — мальчиков осталось только двое. И опять — карточки, карточки, карточки. Постаревший глава семейства без жены, группа из трех взрослых детей…

Машинально Опалин отметил, что снимков, сделанных после 1917 года, тут, по-видимому, не было.

Он услышал характерный стук костылей по половицам и обернулся.

Ох, непрост, весьма непрост оказался Иван Ильич.

Прежде чем выйти к гостям, он надел мундир царской армии со всеми наградами, которые, судя по всему, получил, воюя с немцами.

"Георгиевский кавалер… — бухнул кто-то в голове Опалина. — Эх… Ноги потерял… здоровье потерял… и все напрасно".

Вскинув голову, Иван Ильич с вызовом встретил его взгляд.

— Да-с, воевал и не стыжусь, — проговорил он, возвысив голос, хотя ему никто не думал возражать. — Кровью все заработано, кровью оплачено. Многим, например, зятю моему, этого не понять…

— У вас есть зять? — пробормотал Опалин.

Почему-то он думал, что и Вера, и ее брат были совершенно одиноки.

— Да-с, коммунист, — ответил Иван Ильич. — Занимает какую-то должность… в раю… в райкоме, что ли. Вы должны меня извинить, я старое ископаемое, — объявил он и посмотрел строго.

Кеша вытаращил глаза.

— Ну так меня аттестует любезный зять, — продолжал Иван Ильич, осторожно усаживаясь на стул. — Впрочем, я на него не в обиде. По крайней мере, благодаря ему нас никто не пытается выставить из дома… Я заметил, что вас заинтересовала наша семья, — продолжал он, глядя на Опалина. — Обычная семья, пять человек детей, а теперь остались только мы с Верой. Брат Афанасий умер от чахотки, Надя угорела, Максим… Про Максима вы и сами знаете.

— Кто его убил? — спросил Опалин.

Он не сомневался в том, что прямого ответа не получит, а хотел посмотреть на реакцию.

— Жизнь, — просто ответил Иван Ильич. — Убивает всегда жизнь, вы не знали? Будете говорить с моей сестрой, прошу вас, выбирайте слова. Ваш коллега, который приезжал сюда до вас, не отличался особой деликатностью.