Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Рука — какая кость, в каком именно месте? — спросил Бергман.

Собеседнику пришлось признаться, что точно он не знает. Но ему очень важно установить, что речь идет именно о том человеке, которого он ищет, потому что…

— Зачем вам словарь? — неожиданно спросил доктор.

Опалин удивился:

— Ну… это для меня…

— По работе?

— Нет. Просто я… я учусь.

— Боюсь, что он уже порядочно устарел, — сказал Бергман, поднимаясь на ноги. — Вы бы новое издание поискали… Подождите меня здесь. Да, и еще: напишите расписку, что кольцо, извлеченное из желудка убитого Кирпичникова, вы от меня получили. Бумага и чернила на столе.

— Да, доктор, — ответил окончательно сбитый с толку Опалин. Бергман скользнул по нему взглядом и вышел.

За окнами как-то по-особенному зашуршали ветвями деревья, и Иван догадался, что на Москву идет гроза. Но размышлять об этом ему было некогда: он придвинул стул поближе к докторскому бюро, взял чистый лист бумаги и стал усердно писать расписку о том, что вещественное доказательство (далее следовало описание) от гражданина Бергмана он получил и к делу приобщил. В дверь сунулся Савва, поглядел, чем занимается Опалин, и пропал. Потом вдруг стало темно — хлынул дождь. Книги, шкафы, кресло доктора — все попряталось, в полумраке белел только четырехугольник листа. Опалину стало неуютно. Он поднялся и зажег верхний свет. Проходя мимо одного из шкафов, Иван заметил за стеклом карточку, на которую поначалу не обратил внимания: человек средних лет, в плаще и шляпе сидел на лавочке около дома или дачи, возле него пристроилась такса. Выражение лица незнакомца живо напомнило Опалину Бергмана: та же смесь ума, интеллигентности и проницательности. "Отец его, что ли? — мелькнуло в голове у Ивана, но, присмотревшись, он решил: — Нет. Это кто-то другой". Он вернулся к столу и подумал, не позвонить ли ему в угрозыск, но решил повременить, пока не получит более точных сведений. "Допустим, Бергман скажет, что труп не принадлежит Колоскову. Тогда получается, что часы с надписью на внутренней крышке — "Алексею от Ксении с любовью" — подброшены… Значит, Колосков украл большие деньги, изобразил свое убийство и бежал. Убил человека — кого? — тело засунул в ящик, вывез его… вывез… Стоп, на чем же Колосков его вывез? На извозчике? Ой, мил человек, мне надо куда-нибудь в тихое местечко, где я его закопаю? Тогда он и лопату должен был с собой захватить. Тяжелый ящик и как минимум одна лопата. Допустим, Колосков все продумал, вызвал к себе какого-нибудь знакомого, домработницу услал в кино, знакомого убил, труп в ящик… ни о каком ящике дома она не упоминала. А почему именно дома? Возможно, Колосков убил жертву в другом месте. Потом ящик, извозчик… нет, что-то не так. У него был сообщник… Не мог он все это провернуть в одиночку. Одно дело — бандиты, которые убили Кирпичникова, тут все как на ладони. А Колосков, который таскает с собой ящик с телом… И почему он решил, что труп непременно найдут и примут за него? Ведь выкопали-то ящик по чистой случайности. Или Колосков собирался, к примеру, через пару месяцев написать анонимку, выдать местонахождение тела, если бы его не нашли раньше? Но главное: что ж это за знакомый такой, об исчезновении которого никто не упоминал?"

Опалин чувствовал, что запутался. Вопросов у него было больше, чем ответов, а Бергман все не шел. Спрятав кольцо, Иван забрал словарь, который купил ему писатель, и отправился на поиски. Но он плохо был знаком с расположением помещений и, наугад потыкавшись в разные двери, в конце концов попал в зал, в который приносили новые трупы. Обычно их регистрировали, раздевали и направляли в морг, но во время эпидемий (и не только) случалось, что мест не хватало, и тела оставались здесь, пока их не забирали родственники для кремации или погребения. От пола до потолка зал провонял смертью, и если Опалин не сбежал оттуда, то только потому, что увидел длинный ящик, лежащий за старым цинковым столом для вскрытий. Ящик был грубо сколочен и испачкан землей, крышка, которую с него сорвали, стояла рядом, прислоненная к стене. Вспомнив габариты Колоскова и сравнив их с размерами ящика, Иван решил, что это вполне может быть гроб для заместителя редактора, вернее, его двойника.

"Надо бы взглянуть на ящик поближе… — Ноги уже сами несли его туда. — Так и есть: топорная работа. Не мог замредактора сколотить хороший ящик… А это что еще?"

Он наклонился, разглядывая крышку, потом занервничал и вернулся к выключателю, чтобы прибавить свет. Иван забыл, что находится в аду, о невыносимом запахе, обо всем на свете. Он осторожно провел пальцами в воздухе, над какими-то следами на внутренней стороне крышки и распрямился, крайне озадаченный.

"Нет, этого не может быть… Не может быть… но если не может, как же…"

В таком положении его застал доктор Бергман, который вошел в зал, на ходу стаскивая заляпанный чем-то бурым халат.

— Я торопился, — сказал он, — но если судить по повреждениям костей, о которых вы упоминали, это ваш Колосков. Рука сломана давно, лет в семь-восемь, и довольно хорошо заросла. Ребра со следами давних травм. У меня есть версия, отчего умер ваш покойник, но…

Он хотел сказать, что ему нужно время ее проверить, но Опалин перебил его:

— Не важно, доктор: я уже знаю, от чего он умер. Его закопали заживо. Видите следы на крышке, внутри? Он бился в ящике, царапал крышку ногтями, колотил по ней… — Его лицо исказилось. — А, черт побери!

Он стоял, совершенно растерянный, и Бергман, взрослый, много чего перевидавший человек, не знал, что ему сказать. Наконец, доктор предложил вернуться в его кабинет, и Опалин последовал за ним.

Гроза кончилась, в комнате стало светлее. Доктор ушел вымыть руки, а когда вернулся, предложил Опалину свои папиросы. Иван закурил, нервно потирая лоб. Он ожидал чего угодно, но не был готов к тому, с чем ему пришлось столкнуться.

— Скажите, доктор, в вашей практике такое бывало?

— В моей — нет. Но такие случаи известны. — Бергман шевельнулся в кресле. — Я сделаю тщательное вскрытие и сообщу результаты. Надеюсь, они вам помогут.

— Хорошо, вы мне позвоните, и я приеду.

— Зачем? Я вполне могу по телефону сказать.

Опалин был слишком взвинчен, чтобы оценить эти слова по достоинству, и в тот момент даже не обратил на них внимания. Оглянувшись на книжные шкафы, он спросил:

— Скажите, а чья это карточка у вас за стеклом?

— Это Чехов, — ответил Бергман.

— Доктор?

— Доктор, да. И писатель.

Опалин хотел сказать, что знает еще одного пишущего врача, только тот уже не врач и всего лишь сочиняет очерки для "Красного рабочего", но что-то удержало его. "Чехов… Где-то я слышал это имя. Да, точно, Терентий Иванович о нем упоминал… Но что же мне сказать родным Колоскова? Надо посоветоваться с Терентием, обязательно…"