Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

– И что?

– Понимаешь, этот призрак – никакой не призрак! Тут что-то не так… И когда я думаю, что уже на верном пути и вот-вот во всем разберусь – мне говорят о комиссарше, которую убил летающий топор. Это же вранье, да? Ее просто зарубили местные жители, которых она притесняла?

Его собеседник усмехнулся и медленно покачал головой.

– Нет, Ваня. Топор действительно был.

– Ну хорошо. Человека можно убить топором, если метнуть его. Согласен. Но…

– Ваня, – шепнул агент, – топор метнула не человеческая рука. Уймись уже, а? То, что произошло тогда в усадьбе, видела не только моя жена, там было десятка два свидетелей, в том числе красноармейцы из отряда Доры.

– Доры?

– Ее Дора звали, и фамилия вовсе не Стрелкова. Продолжать?

– Продолжай. Ты всерьез хочешь меня убедить, что…

– Два человека после ее смерти застрелились, в том числе – ее муж. Вот как на них подействовало то, что они увидели. Хочешь мне сказать, что они просто испугались какого-то мужика, который бросил в нее топором? Тем более что это был даже не топор, а какая-то старинная штуковина, которая висела на стене.

– Старинная? Погоди. Ты хочешь сказать, что в усадьбе была коллекция старинного оружия?

– Ой, да чего там только не было. Вережниковы жили – не тужили, и за границу сбежали еще до того, как все началось.

– Не понимаю, – проговорил после паузы Опалин, качая головой. – Это какой-то… бред. Летающий топор… И стол, который… сам по себе…

– Я же тебя предупреждал, чтобы ты держался подальше от усадьбы, – сказал Терешин. – Думаешь, я просто так говорил?

Кусты отбрасывали косые черные тени. Опалин выдохнул, вытер пот со лба и задумался. Собака, поглядев на хозяина и видя, что он почти успокоился, растворилась среди теней, словно ее тут и не было. Коза, мотая головой, пережевывала пучок травы.

– Меня сюда прислали, чтобы я во всем разобрался, – заявил Иван. – И я разберусь.

– Ну-ну, – хмыкнул собеседник. – Валяй.

– Я серьезно. – Опалин оглянулся и понизил голос. – Вот что: мне нужна крепкая бечевка или леска. Много. Но я не хочу идти в кооператив, потому что в деревне сразу же узнают, что я покупаю, и…

– Боишься спугнуть призрака? – усмехнулся Терешин.

– Просто не хочу рисковать.

– А ты, Ваня, упорный, – сказал агент, помолчав. – Может, это и хорошо. Подожди меня здесь. Принесу я тебе твою бечевку.

Он удалился быстрым шагом. Опалин стал искать папиросы и обнаружил, что осталось только две. Недовольный, он сунул пачку обратно в карман. В деревне он даже не рассчитывал разжиться хорошим табаком.

«Ладно, не буду пока курить. Подумаешь, важность…»

Ему тут же нестерпимо захотелось затянуться. Это была пытка. Он прошелся туда-сюда, но чем старательнее пытался отвлечься от мыслей о куреве, тем упорнее они осаждали его.

Вспомнив кое-что, он вошел в дом и в сенях столкнулся с Терешиным, который нес моток бечевки.

– Годится, – объявил Опалин, осмотрев ее. – Слушай, а можно ее разрезать на две части? В один карман она не влезет, а я хочу, чтобы ее никто не заметил.

Хозяин дома позвал Марфу, и она принесла ножницы. Опалин поблагодарил ее, ловко разрезал бечевку, одну часть – побольше – смотал и спрятал в карман брюк, а другую – поменьше – упрятал в нагрудный карман. Похлопав себя по карманам, он убедился, что нигде ничего особо не топорщится и не привлекает внимания, и повеселел.

– Если вдруг передумаешь, – сказал Терешин, буравя его взглядом, – бечевку верни.

– Почему я должен передумать? – удивился Опалин.

– Ну мало ли. Вдруг решишь, что выпил холодное в жаркий день и у тебя началось воспаление легких. Виноградов тебе выпишет справку, что ты болен, ну и… Поедешь в Москву лечиться.

Опалин напрягся.

– Почему мне Виноградов должен давать какую-то справку, если я здоров?

– Если его попросить, он выпишет. Только если знать, как попросить. Хотя доктор он вообще-то покладистый. А что? Воспаление легких – болезнь коварная. Поедешь, подлечишься, а тем временем вместо тебя кого-нибудь другого сюда пришлют. Пусть он разбирается. И с призраком, и вообще…

– Я ничего не понял, – пробормотал Опалин. – К чему это ты?

Терешин осклабился.

– Не обращай внимания, это я так. Ты, главное, холодного не пей.

Сделав над собой усилие, Иван поблагодарив хозяина дома за бечевку, попрощался с Марфой и удалился.

– Ой, не нравится мне все это, – вздохнула Марфа, глядя, как он садится в телегу и лошадь трогается с места.

– Мне тоже, – коротко ответил ее муж.

– А ведь ты бы мог ему пособить. Если б захотел.

– А я не хочу, – с вызовом ответил Терешин, поворачиваясь к ней. – Бечевку я ему дал, а с остальным пусть сам справляется. Не мальчик.

– Да ну тебя…

– Марфа, не дури. Он вовсе не такой простак, каким кажется.

– Ну тебе-то, конечно, лучше знать, – протянула жена. – Это правда, что он сказал?

– Когда? – спросил Виктор, напустив на себя безразличный вид.

– Что призрак на самом деле человек. Правда?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – засмеялся муж.

– Витя!

– Ну слушай, чего ты от меня хочешь… Я думаю, он прав.

Жена смерила его подозрительным блестящим взглядом.

– В жисть не поверю, – неожиданно объявила она, – чтобы ты чего-то не знал.

– Будет, Марфуша. Ты же знаешь: я не в свои дела не суюсь.

– Скажи мне: кто это?

– Марфуша…

– Сейчас же говори, а то ужинать будешь без пирожков!

– Марфа! Ну за что же сразу такая казнь… Ладно. Ставлю на последнего, кто остался в доме.

– На… – Марфа нахмурилась. – Так это Платон Аркадьевич, что ли?

– В сговоре с Лидией, конечно.

– И зачем им это? Чтобы выжить комсомольцев? Но они же вроде ладили…

– Нет, тут что-то другое. – Терешин нахмурился. – Знать бы еще, что именно…

– Ты меня совсем сбил с толку, – сказала Марфа жалобно. – А как это связано со смертью комиссарши?

– Никак. Выбрось ее из головы.

– Но ведь я видела, как топор ее убил – без чьей-то помощи. Витя! Если это не было чудо, что же это тогда?

– Поменьше бы ты болтала с отцом Даниилом о чудесах. У меня из-за этого могут быть неприятности.

– Знаешь, – сказала Марфа, и ее губы дрогнули, – я молюсь обо всех павших. И даже о той комиссарше, хотя все знают, что она расстреляла ни за что ни про что сына Пантелея, которому было всего 15. А ты… ты говоришь…

– Я ничего не говорю, – поспешно сказал Терешин, притянув ее к себе. – Я все знаю, я тебя люблю за это. Просто… понимаешь, сложно все. И я чувствую, что дальше не будет легче.

Марфа хлюпнула носом и прижалась лицом к его плечу.

Разговор с Терешиным оставил у Опалина двойственное впечатление. Иван был рад, что добыл бечевку, которая играла существенную роль в задуманном им плане, но ему крайне не понравился намек собеседника на то, что ему, Опалину, лучше заболеть, чтобы дело поручили кому-нибудь другому. То ли агент ГПУ знал куда больше, чем говорил, и пытался таким образом его предостеречь, то ли испытывал, не дрогнет ли он – и обе версии были Опалину не по душе. Кроме того, от него не укрылось, что, застав его разговаривающим с Марфой, Терешин аж позеленел от ревности, и какое-то время все висело на волоске.