Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

– Ты Дарья, дочка кузнеца? Я должен пару вопросов тебе задать.

– Ну, задавай, коли должен, – ответила Даша и хихикнула.

– Знаешь Кирилла Снегирева?

– Кирюху-то? Знаю.

– Что сказать о нем можешь?

– А че о нем скажешь-то? Пристал, как репей.

– В усадьбу ты его послала?

– Я-то? Может, и послала. А тебе что?

– Зачем послала-то?

– А так.

Иван попытался ей втолковать, что подбивать другого человека влезть в чужой дом – преступление, но Даша только смеялась, сверкая прекрасными белыми зубами, и строила ему глазки.

– А если бы Кирюха там что-нибудь страшное увидел? Если бы с ним что-нибудь произошло?

– Ой, да ну и ладно, – ответила Даша, поведя округлым плечом. – Избавилась бы я от него, и то хорошо.

Здесь опять была та самая бессердечная деревенская логика, которую Опалин хорошо помнил и которую он от души ненавидел. Стать в деревне обузой, не имея при этом никакой поддержки, почти всегда означает пропасть ни за грош. На Кирюху Даша смотрела именно как на обузу, и ее совершенно искренне не волновало, что с ним может случиться. Чувствуя, что ничего больше от нее не добьется, Иван скрепя сердце попрощался и ушел.

Он заглянул к Пантелею. Кирюха следил во дворе за телятами, чтобы они не пожевали вывешенное на просушку белье. С деревенской точки зрения это считалось занятием, которое обычно поручают женщинам и детям, и Опалин увидел в нем новое унижение для батрака.

– Здорово, Кирюха, – сказал он.

– Эта… Ты зачем здесь? – спросил Кирюха, исподлобья глядя на него.

– Поговорить.

Кирюха вытер нос рукавом и недоверчиво уставился на собеседника. Опалин подумал, что мало кто приходил до него просто поговорить со Снегиревым, и тот был растерян, потому что не знал, как себя вести.

– Я люстру спортить не хотел, – сказал Кирюха. – Правда.

– Люстра пока висит, – отозвался Опалин. – Ты как на нее забрался вообще? Мне бы и в голову не пришло…

– Испугался я, – проворчал Кирюха. – Тебе-то хорошо, ты не боишься никого. Тебе, небось, и сапоги в городе за бесплатно дают. А у меня, знаешь, никого нет, кроме Дашки. – Он шумно завздыхал. – Дашки, правда, тоже нет. Скажи, в городе никакого такого средства не выдумали, чтоб тот, кого любишь, тоже тебя любил?

Опалин уже понял, что у Кирюхи какая-то своя, причудливая логика, и ограничился тем, что ответил, что такого средства не выдумает и весь Совнарком, даже если захочет.

– Ну-у, – протянул Кирюха, отгоняя телушку, которая пыталась жевать угол простыни. – А вот Сергей Иваныч умел! У него точно было. На то он и колдун.

– Слушай, его собственная жена бросила, – проворчал Опалин. – Какие еще средства…

– Может, он хотел, чтоб она его бросила. Почем тебе знать? Ты ж не знаешь ничего. Он жил – у-у! Как сыр в масле катался. К нему такие ездили… А ты что, арестовать его хочешь?

– Он же вроде как умер, – сказал Иван осторожно.

– В стену он вошел, – сказал Кирюха, снова отогнав телку. – Это я сам видел. Раз – и нет его. Но он не походил на мертвого.

– Кто вошел в стену? – спросил Опалин, насторожившись. – Когда это было? Что именно ты видел?

Кирюха, чувствуя, что на него напирают, стал косить глазом в сторону дома, забормотал, что ему некогда и вообще, но под градом вопросов капитулировал и признался, что в усадьбу он залез не сразу, а несколько ночей блуждал поблизости, потому что не мог решиться. Ну, и пока он таким образом бродил, он видел, как некий человек проскользнул через сад и исчез в стене.

– Что значит исчез в стене? – наседал на Кирюху Опалин. – Как вообще можно исчезнуть в стене? Может, он стал красться вдоль стены, а ты просто не заметил и решил, что он вошел в стену?

– Он не крался, – решительно ответил Кирюха, – это он по саду крался. Я говорю тебе: он вошел в стену!

– Этого не может быть, – сказал Опалин после паузы. – Давай еще раз. Ты говоришь, что прятался за кустами…

– Ну! Я прятался, смотрю – кто-то идет.

– У него был фонарь?

– Нет, он шел без фонаря.

– Луна светила?

– Не так чтобы очень…

– И что, в потемках он ни разу не споткнулся, не оступился?

– Нет! Это же Сергей Иваныч, он все тут знает как свои пять пальцев…

– А почему ты решил, что это он?

– Ну а кто же еще станет бродить ночью рядом с усадьбой и проходить сквозь стену? Только он и мог такое сделать.

Про себя Опалин придерживался того же мнения, но ему не хотелось, чтобы Кирюха это заметил. Иван стал расспрашивать батрака, в каком именно месте ночной гость сумел войти в стену. Выяснилось, что дух Сергея Ивановича просочился в усадьбу где-то между кухней и бывшим кабинетом спирита.

– Ерунда, – отмахнулся Опалин. – Первый этаж, в том крыле сплошные окна. Небось он в окно залез, так же, как и ты.

– Он не залез. Я бы услышал, как ставень стукнул, увидел бы, как он залезал. Сколько тебе говорить: он в стену вошел?

– Там кусты растут вдоль фасада, – буркнул Опалин, призвав на помощь зрительную память. – Что ты там мог увидеть, тем более ночью?

Но чем основательнее были его доводы, тем упорнее Кирюха стоял на своем, и Опалин понял, что переубеждать его бесполезно.

«Из всего этого следует только, что ночами возле усадьбы шлялся еще кто-то, помимо Кирюхи… Сквозь стену он проходил! Ну и ну…»

Вернувшись домой, он тщательно обследовал снаружи все крыло, в котором располагались кухня и бывший кабинет Сергея Ивановича. Кусты были раскидисты, окна – достаточно высоко, но не так высоко, чтобы в них нельзя было забраться, а стена вообще не внушала никаких подозрений. Она была прочна, и проскользнуть внутрь нее мог разве что какой-нибудь паучок.

«Вольно же Кирюхе морочить мне голову, – подумал Опалин с досадой. – То про убитую комиссаршу байки плел, то теперь вот…»

В следующее мгновение он увидел, что к нему направляется человек, и что выглядел он крайне взволнованным. Остановившись напротив Опалина, фельдшер Горбатов нервно облизал губы.

– Что-то случилось в усадьбе? – встревожился Иван, вспомнив, что еще не видел ни Платона Аркадьевича, ни Лидию Константиновну после своего возвращения.

– А? Нет, это не… Это не здесь. Дело в другом. Понимаешь…

И вслед за этим фельдшер Горбатов достал из кармана тускло сверкнувший пистолет.

– Я сегодня достала курицу, – сказала Лидия Константиновна, – устроим лукуллов пир. Окрошка всем уже надоела, грибы и яйца – тоже…

Платон Аркадьевич вызвался ощипать курицу, и его предложение было принято с благодарностью. Вечер обещал быть прекрасным. Высоко в небе стояли облака, но было непохоже на то, что собирается дождь. Погода стояла не жаркая, но и не холодная, а главное, не давила духотой.

Курица была сварена, когда фантастический ало-сине-розовый закат расползся на полнеба, и Киселев отправился на поиски Опалина. Однако выяснилось, что тот куда-то исчез.