Валерия Вербинина - Подмосковная ночь

– Спасибо за все, – сказал он вполне искренне. – Как ты думаешь, если Свешников захочет спрятаться у кого-то из местных, к кому он пойдет?

– Если он нашел золото, то ни к кому, – ответил Терешин, подумав. – Тут не то что за золото, за медный грош убьют и не поморщатся. А вообще, Ваня, я не знаю. Знал бы – подсказал.

Опалин попрощался с хозяином и шагнул из прохлады дома в прозрачный зной. Состав подкатил к станции, зашипел, лязгнул колесами и остановился. Возле третьего вагона кузнец ссорился с дочерью.

– А я говорю – никуда ты не поедешь, – упрямо говорил Игнат. – И это поезд не в Москву, а из Москвы. Одумайся, Дарья! Из-за какого-то морфиниста портить себе жизнь…

Девушка оглянулась, увидела Опалина и, поджав губы, двинулась прочь. Поезд свистнул, тронулся с места и бодро застучал по рельсам.

Когда Опалин дохромал до деревни, шел уже первый час дня. Изба-читальня заманивала на вчерашний вечер красочным плакатом, который обещал, во-первых, демонстрацию фильма и хроники, а во-вторых, разоблачал религию как опиум для народа. Нижние углы плаката, судя по их внешнему виду, кто-то уже оборвал и пустил на самокрутки.

Подумав немного, Иван направился к дому Зайцева, но того не оказалось на месте. Во дворе Надя качалась на деревянных качелях и обрадовалась, завидев гостя.

– А это правда, что сторож пуд золота нашел? – спросила она своим звонким детским голоском.

– Может быть, – осторожно ответил Опалин.

– А пуд – это много?

– Очень.

– Как же он его унесет?

– Не знаю, – отозвался Иван, думая о своем.

– А может, сторож его зарыл? – допытывалась Наденька. – Я видела, как он в лесу что-то закапывал.

Тут Опалин мигом забыл о натертых ногах, о неудачах, которые постигли его в это утро, и потребовал объяснений. Оказалось, что несколько дней назад Надя видела Свешникова в лесу недалеко от усадьбы, где он клал что-то в яму и тщательно присыпал землей.

– Но ты, конечно, не помнишь, где это было, – проговорил Иван, не веря своей удаче.

– Как это не помню? – обиделась Надя. – Идем, я тебе покажу!

Тут, к счастью, на улице показался ангел-хранитель в образе Кирюхи, ехавшего в телеге, в которую была запряжена понурая мосластая лошаденка. Выслушав Опалина, он вызвался отвести его и Надю на место – что было весьма кстати, учитывая состояние ног нашего героя и то, что он порядком вымотался этим утром. Иван забрался в телегу, посадил Надю рядом с собой, и они поехали.

– Если Пантелей будет ругаться, скажи, что я тебя реквизировал, – заметил Иван.

Кирюха засмеялся и хлестнул лошадь.

– Я тебя еще у дома гробовщика приметил, – сообщил Кирюха.

Опалин не сразу вспомнил, что домом гробовщика по привычке называли избу-читальню.

– Ты комсомольцев искал? Они к этому, к Березину пошли, – продолжал Кирюха.

– К Берзину, что ли?

– Угу. В гепеу.

Настроение у Опалина мигом испортилось. «Это они, значит, на меня жаловаться пошли», – сообразил он.

– А зачем им Берзин? – спросил он, стараясь говорить как можно более равнодушно.

– Как зачем? – удивился Кирюха. – Они на усадьбу нацелились, хотят ее у школы отнять.

– Зачем отнять-то? Усадьба большая, там всем места хватит…

– А они не хотят в одном доме с Лидией Константиновной находиться. Она, говорят, из бывших, мы ей не доверяем. И вообще, говорят, можно сделать одну школу в соседней деревне, а не занимать несколько зданий. В усадьбе-то школа первой ступени, – так тогда называлась начальная школа, – а в соседней деревне школа для ребят постарше. Комсомольцы и предлагают их объединить, а Дроздово, значит, им отдать для заседаний ячейки и вообще. Им у гробовщика тесно, вот они и…

– Слушай, но так же нельзя, – не выдержал Опалин. – Куда Лидии-то деваться? У нее же нет ничего. Куда она пойдет?

– Лидия Константиновна хорошая, – объявила Наденька, вклинившись в разговор, и подбородок выставила упрямо.

– Ну хорошая, а что это меняет? – пожал плечами Кирюха. – И она, и мать ее с господами были, в экипажах разъезжали, а мои родители трудились, не покладая рук. Так и проработали всю жизнь, пока смерть не пришла.

Опалин не нашелся, что ответить. Неожиданно он поймал себя на мысли, что устал и что все ему опротивело. «Хоть бы в тайнике сторожа нашлось золото, – подумал он, – сразу же заберу его и поеду сдавать в Москву, а Свешникова пусть другие ловят. Взвешивание и опись при свидетелях, чтобы потом не говорили, что я чего-то украл…»

Однако когда он в конце концов с помощью Наденьки добрался до тайника сторожа, его ждало разочарование. Возле большого, покрытого мхом камня Свешников закопал вовсе не золото, а что-то куда более легкое, завернутое в старую ткань. Развернув ее, Опалин увидел светлые тряпки, которые странно светились в лесном полумраке, какие-то палки и веревки, соединенные в довольно сложную систему, и желтоватый человеческий череп с выбитыми сбоку зубами. Приглядевшись, помощник агента заметил, что в нескольких местах тряпки пробиты пулями – должно быть, Бураков все-таки не промахнулся, когда стрелял в привидение.

– Милостивый товарищ, – бухнул в голове Ивана голос доктора Виноградова, – мистификация…

Потрогав светящиеся тряпки, Опалин отнял пальцы и увидел, что они тоже светятся.

– Ну да, – пробормотал он себе под нос, – фосфор. Все сходится.

Его душила обида, что взрослые люди, включая его самого, купились на низкопробные, в сущности, трюки, а один из этих людей, агент Бураков, быть может, вообще теперь не поправится. «Делирум… делириум… эх…» Он поднялся на ноги, завернул находки в ткань и в сопровождении Наденьки двинулся обратно к ожидавшей их телеге. Посадив девочку, Опалин велел Кирюхе доставить ее домой, и выражение лица у него было такое, что оробевший возница предпочел воздержаться от вопросов и хлестнул лошаденку, которая затрусила по дороге. Сам Иван направился к усадьбе, где собирался как следует обыскать сторожку Свешникова в поисках улик, которые могли указать на нынешнее местонахождение беглого сторожа.

Скажем сразу же, что ничего особенного Опалину найти не удалось, если не считать разнообразных инструментов, обрывков старых газет, выдранной из переплета книжки о приключениях сыщика Путилина, напечатанной по старой орфографии, и завалившейся за кровать ложки, по виду – серебряной. Кроме того, Ивану попалась пара дырявых сапог, и, осмотрев их, он убедился, что размер их совпадал с размером человека, который стоял под его окнами. Но этот факт не тянул на открытие и вообще косвенно подтверждал, что Берзин был прав, когда говорил, что Опалину нечего делать в угрозыске.

«Упустил, упустил, – думал Иван, сердито сопя, – растяпа, олух! – Он швырнул сапоги в угол, сел на кровать и принялся разглядывать ложку. – Свешников был на диво упорен и настойчив, а все почему? Потому что кое-что, спрятанное в доме, он нашел. Может, не золото, но серебро – уж точно. Конечно, надо будет проверить, спросить у Лидии, знаком ли ей этот предмет…»