Валерий Шарапов - Зловещий трофей

Старцев в двух словах объяснил интерес.

— Есть у нас такой немец. Занятный экземпляр. Пойдемте… «Хорьх» сыщики увидели в дальнем конце гаража — в той его части, где механики занимались ремонтом. Автомобиль стоял над ямой на деревянных пеньках-колодках. Все колеса, включая запасные, были сложены стопкой у стены. Здесь же находились и снятые дверки, и демонтированные сиденья, и еще какие-то причиндалы.

— Ого, — окинул взглядом разобранное хозяйство Старцев. — И давно он в таком состоянии?

— Да уж с месяц, — покручивая ус, ответил Осип Сергеевич.

— Что с ним случилось?

— Весной коробка начала барахлить: то первая не включается, то задняя вылетает. Тут секретаря на Пленум везти, а «Хорьх» заупрямился и ни с места. Это, почитай, редкость для немцев, но и они не вечные — случается. Ну, я в сердцах заменил секретарю машину, а «Хорьх» приказал затолкать на яму.

— И как успехи?

— С коробкой-то разобрались. Но раз уж такое дело, решили заодно всю ходовую проверить, кузовные детали подправить, в кабине кое-что подновить. Людей-то ответственных возим — надо соответствовать. А машина с тех пор, как ее привезли из Польши, ни разу не подлежала ремонту…

Слушая ответы главного механика, Васильков снова занялся колесами — присел на корточки и принялся изучать рисунок протектора.

— Стало быть, за этот месяц «Хорьх» ни разу не покидал гараж? — поинтересовался сыщик, ковыряя пальцем резину.

— Так как же? — искренне подивился вопросу Осип Сергеевич. — Куда ж он в таком виде-то? Да еще без коробки. Не‑е, так с весны и простоял без движенья. За это могу поручиться…

— Я заметил, Саня, ты опять колесами интересовался. Это правильно — ты рисунок протектора лучше других запомнил, — нахваливал напарника Старцев, покидая гараж Московского горкома. — Что скажешь?

— Колеса явно с другой машины, — уверенно ответил Васильков. — Нет ни одной покрышки с оригинальным рисунком протектора. Видать, машину использовали каждый день, и оригинальные шины пришли в негодность. Поэтому их и заменили другими. Либо здесь, либо еще до отправки в Польше.

— Это объяснимо. Горком — организация серьезная, — согласился Иван. — А какие покрышки подходят для замены оригинальных?

— Только от иностранных легковых машин. От наших — диаметр маловат и нагрузка должна быть поменьше…

Покинув здание горкома, оперативники постояли возле каменного крыльца, покурили, посовещались. И направились к ожидавшей их машине.

— Куда теперь, товарищи офицеры? — спросил водитель, когда те уселись на задний диван.

— Остался у нас Красностуденческий проезд, дом № 4, — назвал последний адрес Васильков.

— Красностуденческий? — почесал затылок водитель. — Ба, сколько живу в столице, никогда не слышал. Это где ж такой?

— Платформу «Тимирязево» знаешь?

— Бывал.

— Вот туда по Дмитровскому шоссе. Не доезжая пары километров до платформы, съезд влево.

— Ага, понял. Это мы зараз соорудим…

Легковушка тронулась и, плавно набирая скорость, побежала по улице в сторону ближайшего перекрестка.

Старцев посмотрел на часы, затем в небо. Вечерело. «Лишь бы этот инвалид оказался на месте, — подумал он. — Если адрес липовый или субъект скрылся в неизвестном направлении, дело опять забуксует…»

Венгрия, южная окраина Будапешта 15 февраля 1945 года

Штаб дивизии находился на окраине холмистой зеленой Буды. Здесь самый нижний по течению красавца Дуная мост соединялся с шоссе, опоясывающим южный пригород венгерской столицы. В мирное время город строился, разрастался. Накануне войны за этим шоссе стали появляться новые кварталы. В память об этом кое-где зияли котлованы или торчали остовы так и недостроенных зданий.

Южный пригород Буды нашим войскам удалось отбить у фашистов довольно быстро. Поэтому командир дивизии полковник Кононов распорядился обустроить штаб в подходящем пустующем доме.

Комполка майор Стародубцев подъехал к штабу дивизии за десять минут до начала совещания. Успевший освоить «Хорьх» сержант Епифанов лихо развернулся и тормознул между «Виллисом» и мотоциклом «М‑72». Все приглашенные на совещание: командиры полков, штабные и офицеры управления дивизии — курили у входа в парадный подъезд трехэтажного дома. Завидев подъехавший немецкий автомобиль, все, как по команде, побросали окурки и с интересом направились к его обладателю. Добыть такой знатный трофей удавалось далеко не каждому, и офицерам не терпелось учинить «виновнику» допрос.

— Поздравляю с обновкой, Семен Агафонович! — Первым пожал руку Стародубцеву молодой полковник — начальник штаба дивизии. — И как тебе новый конь?

Стародубцев был похож на именинника — смущался, краснел и что-то бубнил невпопад.

— Вот это аппарат! — восторгались офицеры.

— Красавица!

— Да не красавица, а красавец!

— «Хорьх» — понимать надо!.

Это был автомобиль, изготовленный противником на заводах ненавистной фашистской Германии. Тем не менее, обступив машину со всех сторон, советские офицеры отдавали должное необычной хищной форме кузова, качеству, технологиям и той аккуратности, с которой была исполнена каждая деталь технического чуда.

— Комдив!. — вдруг пронеслось среди офицеров.

Народ расступился, пропуская к «Хорьху» полковника.

Тот подошел, попыхивая папироской, огладил плавный изгиб темного крыла. Слегка наклонившись, поковырял пальцем наспех заделанную пулевую пробоину в дверке.

— Чей? — спросил он голосом военного прокурора.

Почуяв в груди неприятный холодок, Стародубцев шагнул вперед.

— Мой, товарищ полковник.

— Где добыл?

— Трофей, — использовал майор заготовку Скрипкина. — Тех немецких генералов, что мы захватили возле гостиницы.

— Это которых в госпиталь отправили?

— Так точно.

Полковник Кононов обошел «Хорьх» со всех сторон, заглянул внутрь кабины, легонько попинал переднее колесо. И, посмотрев на часы, заторопился:

— Через минуту начинаем, товарищи офицеры. Прошу всех в штаб…

На редких совещаниях, проводившихся в затишьях между войсковыми операциями, штурмами и передислокациями частей, «лить воду» и произносить длинные пустые речи было не принято. Говорили исключительно по делу: коротко и предельно ясно. Потому посиделки в штабе дивизии бывали недолгими.

Собрались в самой большой комнате вокруг длинного узкого стола, сооруженного из пустых снарядных ящиков. В комнате было сумрачно, так как почти все стекла в окнах повылетали от близких разрывов; солдаты, чтоб не сквозил холодный воздух, прикрыли их досками. В углу гудела буржуйка, труба от нее замысловатым образом петляла вдоль стены и выходила в ближайшее окно через небольшое отверстие.