Валерия Вербинина - Заколдованное кресло

— Казино? Бега? — предположил Иван вдохновенно.

— Ты знаешь, нет, как ни странно. Вот рестораны он любил, вообще любил пыль в глаза пускать. Мать все его пилила, чтобы он невесту себе нашел, но как только в его жизни объявлялась очередная пассия, мать же и делала все, чтобы ее спровадить. В конце концов Ушакову это надоело, и он стал свои амурные дела от матери скрывать. Тем более что он наконец-то встретил девушку, в которую всерьез влюбился. Ее звали Олей, а ее отца Гладкова перевели сюда из Ленинграда. Назначили директором на протезную фабрику, — уточнил Логинов.

Здесь он снова прервался, на сей раз — для того, чтобы достать папиросы. И хотя Опалин курил (табак был в числе немногих вещей, которые он мог себе позволить), предложенную ему папиросу он отверг чуть ли не с раздражением. Агент поглядел на него, усмехнулся и чиркнул спичкой о стену. Откинувшись на спинку стула, он благодушно пускал дым.

— Если отец Оли — директор, зачем ей понадобилось чужое кресло? — спросил Опалин, поняв, что курить и хранить загадочное молчание старший коллега может еще долго.

— Не чужое, в том-то и дело. — Логинов сунул окурок с пепельницу и раздавил его. — То есть не совсем чужое, а… Ты послушай, как все было. В общем, Гладков директорствовал, а его жена и дочь катались как сыр в масле. Оля принимала ухаживания Ушакова, но дальше этого дело не шло. Она была с ним очень мила, но он видел, что ее мамаша — особа себе на уме и что она мечтает найти для дочери по-настоящему выгодную партию. Выдать Олю замуж за какого-то мелкого нэпмана явно не входило в ее планы. Да и квартира у Ушакова была так себе, маленькая, тесная и темная. Да, отдельная, но не хоромы, одним словом, и проживал он там не один, а с матерью, характер которой оставлял желать лучшего. В общем, наш баловень, который привык строить из себя хозяина жизни, понимал, что с точки зрения Гладковых он вовсе не выигрышный билет. Много раз он собирался поговорить с Олей серьезно и предложить ей руку и сердце, все честь по чести, но его всякий раз останавливала мысль, что об этом наверняка узнает ее мамаша, и что ему могут отказать от дома. А терять Олю он не хотел. Короче, он решил набраться терпения, водил ее в рестораны, катал ее на такси, ходил с ней в кино и при всяком удобном случае говорил, что готов ради нее на все.

Тут на всякий случай поясним, что катание на такси тогда было дорогим удовольствием и считалось признаком особого шика.

— Она, конечно, прекрасно понимала, что он от нее без ума — женщины всегда понимают такие вещи, — невозмутимо продолжал агент, — но делала вид, что верит в его бескорыстную дружбу. Время от времени у нее объявлялись другие поклонники, но Ушаков не мог пожаловаться на Олю, потому что она держалась с ними ровно и наедине с ним частенько их вышучивала. А потом разразилась катастрофа.

— В каком смысле? — вырвалось у Опалина, который слушал собеседника чрезвычайно внимательно.

— В прямом. На ленинградском заводе, которым до переезда в Москву управлял Гладков, провели ревизию и обнаружили столько интересного, что немедленно выдали ордер на его арест. Короче, директора арестовали и отправили в Ленинград, где началось следствие по его делу. Как водится, поклонники Оли тотчас растворились в воздухе — все, кроме Ушакова. Он сказал ей, что она по-прежнему может на него рассчитывать, и что он никогда ее не бросит. Она была тронута, но сказала, что мать настаивает на их отъезде из Москвы. Надо возвращаться в Ленинград, бегать по инстанциям, добиваться освобождения Гладкова, тормошить его друзей, искать хорошего защитника, одним словом — обстоятельства против них. Но все обязательно наладится, и они будут вместе. В общем, вскоре Оля и ее мать продали мебель и уехали в Ленинград. Там жена директора добилась свидания с мужем, они стали обсуждать сложившуюся ситуацию, но когда Гладков услышал о продаже московской мебели, то сначала оторопел, а потом взорвался.

— Вы с ума сошли! — возмутился он. — Продали мебель? Да кто вас просил? Черт возьми, зачем? Я же там деньги прятал! Идиотки! Тоже мне, нашли, как удружить!

— А! — вырвалось у Опалина. И, не сдержавшись, он по-юношески звонко расхохотался.

— Понимаешь теперь? Мебель они продали по дешевке, а тут выяснилось, что в одном из кресел находилось целое состояние! Короче, мать вызвала Олю, посвятила ее во все и отправила обратно в Москву, с наказом во что бы то ни стало найти то самое кресло. И само собой, что в Москве Оля первым делом вспомнила об Ушакове и позвонила ему.

Вдвоем они обсудили ситуацию и решили искать кресла своими силами, тем более что задача казалась довольно простой. Покупателя они знали, а кресел в гарнитуре было всего два. Оставалось только изобрести предлог, чтобы забрать кресла обратно. Ушаков заверил Олю, что он что-нибудь придумает — но когда они пришли к покупателю, то узнали, что кресла он уже перепродал другому человеку.

— А другой — третьему, а третий — четвертому… — не удержавшись, предположил Опалин.

— Да нет, ничего подобного. Ушаков и Оля навестили нынешнего владельца кресел, некоего Войтинского, и узнали, что одно из них он оставил дома, а другое отправил на дачу. Ушаков объявил, что вышла ошибка, что мебель принадлежала протезному заводу и что Гладковы не имели права ее продавать. На что последовал ответ: "Раз так, покажите постановление суда". Оля вмешалась, стала твердить, что от семьи требуют по-хорошему вернуть мебель, и раз получилось так неудобно, они готовы заплатить за беспокойство, они не хотят доводить дело до суда. Однако Войтинский оказался кремнем и заявил, что кресла — его собственность, он приобрел их по закону, они ему нравятся и продавать их или отдавать бывшим владельцам он не намерен. Одним словом, пришлось Оле и Ушакову уйти не солоно хлебавши.

— И тогда они решили кресла украсть?

— Ну а что еще им оставалось? — усмехнулся агент. — Они поехали на дачу Войтинского разведать обстановку, улучили момент и кресло уволокли, но им пришлось натерпеться страху. Кроме того, извозчик, который их вез, судя по всему, понял, чем они занимаются. В Москве кресло как следует обыскали, в нем тайника не оказалось, и Оля стала плакать навзрыд. Нервы у нее сдали, Ушаков кое-как успокоил ее и объявил, что за вторым креслом отправится один и что скоро у нее в руках будут три тысячи рублей. В общем, ночью он влез к Войтинскому и украл второе кресло, но ему не повезло, и так получилось, что я его задержал.

— Я все-таки не пойму, — не выдержал Опалин, — зачем Гладков соврал и заставил родных искать кресло с совершенно бесполезными дензнаками. Или он действительно спрятал три тысячи советских рублей, после чего они каким-то образом превратились в керенки?