Евгений Новицкий - Кино для взрослых

— Мне в туалет надо, — сказала Валя, глядя на свои связанные ноги.

— Да, конечно. Только я тебя не развяжу…

— А как тогда…?

— Тихо. Сделаем так.

Я подошел к ней и освободил одну руку. Валя немедленно ударила меня по плечу.

— Если будешь сопротивляться, — невозмутимо предупредил я, прижимая ее руку обратно к подлокотнику, — в туалет тебе придется ходить под себя. Второго шанса не будет. Ясно?

Валя не ответила, только тяжело задышала. Я отвязал ей вторую руку, а затем связал ей обе руки вместе. Ту же самую операцию я проделал с ее ногами.

Теперь Валя смогла встать со стула. Она запрыгала по направлению к туалету, а я поддерживал ее и помогал передвигаться.

В туалете я усадил ее на унитаз, предварительно спустив ей трусики. Она с ненавистью посмотрела на меня снизу вверх:

— Выйди.

— Чтобы ты заперлась, стала орать, колотить по стенам? Нет.

— Но я при тебе не смогу.

— Постарайся.

— Я не смогу.

— Хорошо, — вздохнул я, — сделаем так.

Я включил воду в раковине и вышел за дверь. Однако дверь я прикрыл не полностью и просунул туда ступню правой ноги.

— Теперь я не вижу и не слышу, — громко сказал я, стоя за дверью. — Давай поторопись.

— А вот возьму и воткну тебе сейчас что-нибудь в твою дурацкую ногу, — услышал я насмешливый голос Вали.

Я похолодел. А вдруг там и правда что-то такое лежит? Нож, ножницы… Тогда все кончено. Она меня ранит, сбежит, я ничего не узнаю…

Я молча ждал, что будет, но ногу не убирал. Вода в раковине шумела ровно — больше ничего не было слышно. Так прошла, казалось, вечность.

— Я — все, — услышал я голос Вали и вздохнул с облегчением.

Я сопроводил ее в дальнюю комнату и вновь привязал к стулу. Ее руки и ноги при этом я больше не развязывал, так что сопротивляться она уже не могла.

Полностью обездвижив ее, я опять сел напротив. Она вызывающе смотрела мне в глаза. Но меня это не смущало.

— Итак, — провозгласил я, — ты сама все расскажешь или тебе нужны наводящие вопросы?

— А ты до сих пор не догадался, в чем дело? — криво усмехнулась Валя.

— Если бы догадался, не прибегнул бы к такому методу. Просвети уж меня.

— Эх ты, — с презрением отозвалась она. — Ну слушай, раз такой несообразительный. Все очень просто. Я — Варя. Неужели это было так сложно для тебя?..

Выслушав это лживое признание, я и глазом не моргнул, разве что дополнительно помрачнел. И холодно промолвил:

— А ну-ка, хватит врать. Иначе навсегда останешься привязанной к этому стулу. Или привычка ко лжи уже так въелась в тебя, что ты даже в таких обстоятельствах не в состоянии сказать правду?

— Чем же тебя не устраивает такой ответ? — продолжала глумиться Валя. Я понял, что часть правды мне придется сказать самому.

— Варя — твоя сестра, — без интонации произнес я, словно сообщил скучный факт из учебника.

— Так ты и сам все знаешь! — раздраженно воскликнула Валя. — Чего тебе от меня-то нужно?

— Подробностей.

— Значит, подробностей ты не знаешь? Ну и как тогда ты уверишься, что подробности, которые сообщу я, будут правдивыми?

— Я это… почувствую.

Валя насмешливо хмыкнула:

— Сколько мы с тобой уже вместе? И до последнего времени ты что-то ничего такого не чувствовал…

— Я с самого начала знал, что ты не Варя.

— А почему же не почувствовал, что я ее сестра?

— Слушай, ты ведь сама тянешь время. Повторяю: я не развяжу тебя, пока не услышу всего. Так что давай перейдем к делу.

Валя тяжело вздохнула:

— Если ты знаешь, что я ее сестра, то остальное можешь домыслить сам. Ты ведь сценарии пишешь, у тебя есть воображение. А совершенно ничего удивительного я тебе тут все равно не расскажу.

— Вот и рассказывай то, что есть. Что бы я ни воображал и ни предполагал, я хочу услышать эту историю от тебя.

— Что ж. — Валя как будто посерьезнела (или изобразила серьезность?). — История банальная. Как раз для советского кино. Может, даже ты сам про это снимешь. — К ней на секунду вернулась ирония, но тут же исчезла. — В общем, во время войны родились две девочки. Близняшки. Родителей вскоре убили. А младенцы оказались разлучены. Я попала в детский дом. А Варю вроде бы приютили какие-то посторонние люди…

— А где вы родились? — хрипло спросил я.

— В Калинине. Там я и жила до последнего времени. Сначала в детдоме, потом — так. А Варю тогда, еще во время войны, увезли куда-то далеко — в Мурманск, что ли… Я не успела у нее ничего узнать как следует, когда мы впервые, можно сказать, встретились…

— Перед самой ее… — Мой голос дрогнул.

— Да, перед тем, как она умерла… Понимаешь, мне с раннего детства говорили, что у меня есть сестра-близнец, что когда я вырасту, мы с ней обязательно встретимся… Какое-то время я только об этом и думала. Я надеялась, что сестра найдет меня и заберет из детдома. И мы будем всегда вместе — как единственные, кто уцелел в нашей семье… Но потом я все реже о ней думала, а когда уходила из детдома, то мне даже в голову не пришло отправиться разыскивать сестру… Я как будто забыла о ней. А может, уже и не верила, что она вообще существует… А потом я увидела ее фотографию в «Советском экране». Ну и сразу — в Москву, нашла ее…

— Как нашла? — перебил я.

— Через адресный стол, как же еще… Пришла сюда, мы наконец-то познакомились… Она тоже, конечно, знала о моем существовании, но была потрясена просто, когда я заявилась… А тут как раз вступительные экзамены — ну я и подала документы во МХАТ. В «Щуку» не стала, потому что там же Варю помнили, и это было бы как-то…

— Так ты сюда к сестре ехала или на актрису поступать? — хмуро спросил я.

— И то, и другое, — сказала Валя. — То есть до этого я не думала ни о какой актрисе, но как только увидела то Варино фото, мне в ту же секунду захотелось… В общем, я твердо сказала себе, что тоже так смогу… И это оказалось куда проще и быстрее, чем я думала…

Валя замолчала, я тоже. Лишь где-то через минуту я выдавил из себя:

— Да уж… — И тут же быстро заговорил, как бы спохватившись: — А ваши фамилии? У вас ведь должна была быть фамилия ваших родителей!..

— Я ее не знаю, этой фамилии, — спокойно сказала Валя. — И Варя, кажется, не знала. У нас с ней вообще никаких сведений не сохранилось — ни кем были наши родители, ни как именно они погибли, ни того, остались ли у нас родственники… Так что даже фамилия утратилась. Армагеровы — это были те люди, у которых росла Варя. А Воскресенская — это меня так в детдоме назвали, потому что я к ним в воскресенье поступила…

— Значит, с сестрой ты успела пообщаться только несколько дней… И что же, — мой голос задрожал, — что случилось с ней? Как она…

— Как умерла? Ну, ты же знаешь — выпала из окна.