Ирина Лобусова - Дневник призрака

26 ноября войска Финляндии обстреляли населенный пункт Майнила на территории СССР. Руководством СССР вина за этот инцидент была возложена на Финляндию. 28 ноября 1939 года было объявлено о денонсации всех договоров с Финляндией. А уже 30 ноября советским войскам был дан приказ перейти в наступление. Советы вторглись на территорию Финляндии.

Началась секретная советско-финская война, которую даже в официальных документах называли «Зимней войной».

Начало военных действий привело к тому, что 14 декабря 1939 года СССР как агрессор был исключен из Лиги Наций. «Зимней войне» суждено было длиться всего 105 дней.

Несмотря на полную победу СССР, на то, что стратегические позиции усилились на северо-запад, а от Ленинграда удалось значительно отодвинуть границу, эта война нанесла СССР сильный политический и моральный ущерб. Престиж СССР заметно упал, а мировое общественное мнение было целиком на стороне Финляндии. Особенно опасно такое положение для СССР было потому, что Гитлер, оккупировав Польшу, собирался продвигаться дальше. И на фоне такой серьезной угрозы СССР остался в полной политической изоляции.

А на территории Европы уже шла страшная война. Мир неминуемо приближался к величайшей катастрофе в истории человечества.

Декабрь 1939 года

Было около 10 часов вечера, когда Зина вышла из института. Занятия вечерней группы сильно задержались, и она очень устала, к тому же была голодна.

Целых два месяца, ноябрь и декабрь, Крестовская вела совершенно спокойный, размеренный образ жизни. Работала в институте, очень много читала. Иногда консультировала на вскрытиях в морге, куда ее приглашал новый заведующий, с которым у нее сложились очень хорошие отношения.

Бершадов исчез из ее жизни, никак не давал о себе знать, и Зина подозревала, что он вернулся в Москву. Словом, все было тихо, размеренно, спокойно и… скучно. Как же чудовищно скучно!

К ночи мороз усилился. Вот уже два дня подряд город засыпало снегом, и белое, хрустящее от мороза покрывало сверкало ледяным хрусталем в тусклом свете ночных фонарей.

Было страшно холодно. Поднялся небольшой ветер, он делал мороз совсем нестерпимым и задувал снежную пыль с веток деревьев за воротник пальто.

Подняв воротник из искусственного меха, Зина спешила домой. Она старалась идти осторожно, чтобы не поскользнуться и не упасть, но иногда ноги все же разъезжались на скользком снегу.

Внезапно сзади послышался тяжелый хруст — звук мужских шагов. Кто-то догонял ее, шел следом. Зина ускорила шаг — час был слишком поздний, да и вокруг не было ни души.

— Зина! Да постой же ты! Зина… — Обернувшись, она столкнулась с Виктором Баргом, который просто бежал следом за ней.

— Я от самого института за тобой шел… — Он запыхался, его красивое лицо раскраснелось, и, несмотря на сильный мороз, он был без шапки, а в волосах его появилось еще больше седины, — не думал, что ты будешь идти так быстро. Я почти бежал.

— Зачем? — спокойно, без всякого выражения, Зина смотрела на него в упор.

Два месяца она мучительно страдала, а потом страдания превратились в пепел. И вместо них пришла черная, выжженная пустота.

— Я поговорить хотел, — Виктор неловко переминался с ноги на ногу, — о нас.

— Нас больше нет, — Зина улыбнулась.

— Да, я понимаю. Но все же… Ты прости меня. Я… я вел себя как подлец, правда. Но я исправлюсь. Я понимаю, что очень сильно обидел тебя. Но, может, ты попробуешь меня простить? Ведь жаль терять то, что было между нами. Ты сама говорила, что у нас есть шанс!

Зина не отрываясь смотрела на красивое лицо Виктора. Он волновался, жестикулировал, и Зина понимала, что он говорит искренне. Но перед ней стоял совсем другой человек.

Мертвое, окровавленное, изуродованное лицо Дины Мартыновой. То самое лицо, которое когда-то он целовал. Мертвое лицо на бетонном полу.

— Скажи, ты хоть сам понимаешь, ЧТО ты сделал? — в сердцах бросила Зина, просто поражаясь размерам людской глупости. — Ты хоть знаешь, ЧТО ты сделал?

Ей хотелось добавить: «И от чего я тебя спасла», но это произнести она не могла.

— Я понимаю, ты имеешь все основания на меня злиться… — вздохнул Виктор.

— Основания? — Зине вдруг показалось, что он говорит на другом языке.

— Все люди совершают ошибки. Прости! Но я теперь это понял, что совершил чудовищную ошибку, — нервничал Виктор. А Зина молча продолжала смотреть на него.

— Я хочу исправить ее. Дай мне шанс. Мы ведь можем продолжать общаться.

Ей захотелось смеяться — сколько горя, смертей, слез, а теперь — вот так. Но она сдержалась.

— Я подумаю, — усмехнулась.

— Зина, пожалуйста, — Виктор хотел взять ее за руку, но взгляд Зины его остановил.

— Не ходи за мной больше, — развернувшись, Крестовская пошла прочь, но на ходу обернулась: — Я подумаю.

Она быстро шла по направлению к Соборной площади, с трудом стараясь прикурить на холодном ветру.