Сигизмунд Миронин - Последнее дело Лаврентия Берии

Берия вспомнил, как долго Сталин уговаривал Политбюро начать штурм Берлина в начале мая 1945-го. Во время обсуждения, надо ли штурмовать Берлин, почти все были против, ПБ было против, военные были против. Сталина поддержал Берия. Разведка доложила Берии, что немцы планируют сдачу Берлина союзникам без боя, а после объединенные силы всей Европы и Северной Америки должны были обрушиться на СССР. «Да! — подумал Лаврентий. — Решение Сталина о штурме Берлина предотвратило третью мировую войну. Сердцем чувствовал Хозяин двурушность англосаксов». В свое время, оценивая результаты боев под Москвой, Берия заявлял, что решающую роль в этом деле сыграли войска МГБ и МВД. Именно они остановили наступление немцев на Кавказ.

9 мая, 11 часов 12 минут. Кремль

Газета «Труд» сообщала, что в ночь на 8 мая американская авиация совершила налет на г. Токчхонь и сбросила на жилые кварталы более 500 бомб различного калибра. Убито и ранено много мирных жителей, разрушено большое количество жилых домов и землянок. Сбито четыре самолета.

Это была обычная суббота; был приказ министра обороны о Победе, но парада не было.

9 мая, 22 часа 2 минуты. Лэнгли

Балч сидел и прорабатывал план А ликвидации Берии — в ГДР во время организованного путча. Был еще план Б — ликвидация в Москве с помощью киллеров. Наконец, был разработан и план В — ликвидация путем прямой атаки особняка. План Г предполагал арест по доносу. Последний был самым трудным, так как все в Москве контролировалось МВД.

Устуш — Центру: «Берия вышел на наши прегрешения с трофейным барахлом. Я близок к провалу. Прошу помощи».

Центр — Устушу: «Подчистите за собой концы, помощь готовится».

Устуш — Центру: «Хвосты обрублены давно, все чисто в связи с отравлением».

10 мая, 6 часов 3 минуты. Москва, улица Качалова

Сначала Лаврентий подумал, что спятил его будильник, зазвонив почему-то в 6 утра вместо 7 (вчера он поставил его на этот час, так как устал и хотел чуток выспаться), но потом понял, что это не будильник, а телефон. И это было гораздо хуже: звонок в такую пору означал как минимум большую неприятность. Еще не было случая, чтобы в 6 утра ему сообщили нечто ободряющее и освежающее.

После того как Берия узнал, что исполнитель отравления Хозяина убит, он сказал Мирову: «На Булганина у нас и не было ничего, теперь же у нас на руках еще меньше, чем ничего. Итак, — уверенно заключил Берия, — доказать, что Сталина убили, нам не удастся. Исполнитель убит, и все концы в воду». Как выяснил Берия, намерение открыть музей на Ближней даче было забыто: ничего не открыли и лишь иногда возили туда на экскурсии — только актив… «Нужно вернуться к этому вопросу, — записал себе в рабочий дневник Берия. — Интересно, а ведь правильно подмечено, что Бог троицу любит», — размышлял Берия. Сталина отравили только на третий раз. Он живо представил те дни в июне 1941 года, когда 19 июня в разгар подготовки к отражению атаки немцев Сталин не появился в Кремле. Власик сообщил о странном заболевании, сопровождающемся профузным поносом. Сходные симптомы прозвучали в информации, поступившей с юга 26 и 28 августа 1950 года в самый разгар наступления северян в Корее. И наконец, странности инсульта, которые привели Хозяина к смерти.

11 мая, 15 часов 5 минут. Москва, площадь Ногина

В этот день Берия решил поговорить со Шкирятовым. Чтобы лишний раз не подчеркивать свою значимость, он решил сам поехать в кабинет Шкирятова. За большим столом сидел крупный, хорошо сложенный человек; ношеный пиджак висел на одном из стульев, окружавших большой стол заседаний; рубашка на этом крупном мужчине с симпатичным лицом и очень живыми глазами была застиранная, мятая, черный галстук приспущен. Это был председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, страшный партийный инквизитор Шкирятов. После приветствий и ничего не значащих фраз Берия задал вопрос в лоб:

— Вы верите в то, что Сталина могли убить?

— Верю. Я давно точу зуб на Булганина. Какой-то он мутный, — далее Шкирятов подробно рассказал о том, как комитет пытался начать расследовать трофейное дело, где засветился Булганин, но Сталин пресек эту их активность.

12 мая, 9 часов 1 минута. Лубянка

О том, что американцы получили информацию из СССР о литиевой бомбе, Берии стало известно от его агентов в США. Генерал Мешик, отвечавший за секретность атомного проекта, гарантировал отсутствие утечки о литиевой бомбе через структуры Атомного комитета. Из ПБ о бомбе знали только Маленков, Сталин и Булганин, ему проговорился Маленков. Берия вспомнил, что он как-то похвастался в присутствии Булганина, что скоро мы обгоним американцев в создании совершенно новой бомбы, маленького размера и огромной мощности, на основе изотопов лития. Это был еще один веский аргумент, чтобы заподозрить, что Булганин был наиболее вероятным кандидатом на роль человека, который сдал американцам информацию по литиевой бомбе. Остальное было делом техники. Американцы начали отслеживать движение грузов из рудников — агенты ЦРУ сообщали. Потом была найдена формула взрыва.

Вечером Берия сидел в гостиной у себя на Качалова и смотрел телевизор. Он смотрел телевизионный спектакль с участием Гриценко на своем телевизоре марки КВН. Одновременно он обдумывал результаты расследования Шкирятова и сообщение Мешика.

13 мая, 8 часов 49 минут. Лубянка

Прибыв на Лубянку, Берия начал работу с документами. Его секретарь раскладывал бумаги в три стопки. В первой лежали те, которые требовалось срочно подписать. Во второй — важные информационные материалы и в третьей — разное. Берия всегда читал документы, которые приносили ему на подпись, серьезно и внимательно. Как обычно, находил, к чему придраться, и начинал распекать тех, кто готовил документы. Когда они с Маленковым решили обсудить изменения в режиме работы госучреждений, то Лаврентий Павлович, как обычно, обнаружил в документах недочеты. Он позвонил секретарю Ордынцеву и спросил, кто готовил бумаги — этот или тот? Ставшего управляющим делами Совмина Помазнева Берия называл «этот», а его зама Смиртюкова — «тот». Ордынцев ответил, что Смиртюков. Берия приказал Ордынцеву позвать в кабинет Смиртюкова. Ордынцев работал четко, звонок — и в кабинет боком заглянул Смиртюков. В кабинете Берии сидел насупленный Маленков. Они решали вопрос о переходе на нормальный график работы государственных органов. При Сталине, как известно, вся жизнь страны подстраивалась под его режим дня: работа руководителей учреждений начиналась почти в полдень и продолжалась до поздней ночи. Когда Смиртюков вошел, Лаврентий Павлович сразу мысленно сфотографировал его для своей коллекции: небольшого роста, совершенно лысый человечек, очки с большими стеклами в дорогой оправе. Носогубные складки резко выражены, крепко сжатые не очень тонкие губы. Брови широкие. Костюм классический. Берия расспросил Смиртюкова о том, какой должна быть продолжительность рабочего дня и рабочей недели. «Да, как ни вертись, а попа всегда будет сзади», — подытожил Берия, имея в виду, что привычку работать по вечерам сломать сразу не удастся.