Александр Аввакумов - Банда

– Принимайте пассажира, – произнес конвоир.

Только сейчас Василий заметил «воронок» и стоявших около него двух конвоиров.

– Это вы меня куда? – испугано спросил он сержанта.

– Туда, откуда редко кто возвращается, – ответил военнослужащий и засмеялся. – О внутренней тюрьме госбезопасности слышал? Вот туда и поедем….

Что-то екнуло внутри Корнилова. Ноги стали ватными и не хотели ему подчиняться. Сейчас он сожалел о том, что послушал подполковника Лосева и отказался от первоначальных показаний.

– Давай, двигай, что встал! – произнес сержант и с силой ударил Василия прикладом автомата в спину.

Машина въехала с тюремный двор и остановилась, прижавшись правой стороной к стене. Из «воронка» выбрался конвой.

– Пошел! – командовал сержант, обращаясь к Корнилову.

Василий быстро спрыгнул и сев на корточки, заложил руки за спину. Из дверей показалось фигура офицера.

– Отведите арестованного в 215 кабинет, – приказал он конвою.

– Я – не арестованный, гражданин офицер, – возразил Корнилов и моментально пожалел об этом.

Удар прикладом в спину был таким сильным, что Василий упал на колени. Он стоял посреди лужи, ожидая нового удара.

– Встать! Вперед!

Поднявшись на второй этаж, он прижался лицом к стене, гадая, что его ждет за этой массивной дверью. Кабинет был небольшим и каким-то несоразмерным с тяжелой дверью. Посреди помещения стоял стол, за которым сидел знакомый Корнилову капитан Максимов.

– Садись, – произнес оперативник и указал ему на привинченный к полу табурет.

Какое-то нехорошее предчувствие возникло у Василия, когда он присел на табурет.

– Вы арестованы, гражданин Корнилов. Расследование передано органам государственной безопасности. Делайте из этого вывод.

Василий был буквально в трансе. Все, что ранее ему обещал, подполковник Лосев растворялось в воздухе словно мираж.

– Так, вернемся к нашим баранам. Вы, по-прежнему отрицаете, свое участие в банде? – спросил его Максимов.

Корнилов выслушал вопрос. Лицо его исказила кривая улыбка.

– Доказывайте, гражданин начальник. Я не из тех, кто встает на табурет и надевает на себя петлю. Докажете, значит, мое, а не докажете….

– Хорошо. Я вас понял, Корнилов. Здесь не уголовный розыск и методы допросов здесь другие. Сломаетесь, здесь не такие, как вы, ломались.

– Шмаков! – громко крикнул Максимов.

В дверях показался старшина, от вида которого у Корнилова внутри все оборвалось.

Геннадий Алексеевич Лосев проснулся от настойчивого звонка. Он по привычке поднял телефонную трубку, но она молчала. Только теперь он понял, что это звонил дверной звонок. Он включил настольную лампу и посмотрел на часы, они показывали три часа утра. Он поднялся и, сунув ноги в домашние тапочки, направился к двери.

– Кто там? – спросил он.

– Откройте, госбезопасность, – послышалось из-за двери.

Он обернулся. В проеме двери в спальню стояла супруга в наброшенном на плечи шерстяном платке. Она была явно напугана столь ранним визитом. Лосев открыл дверь и пропустил в квартиру трех молодых человек с армейской выправкой.

– Геннадий Алексеевич? – обратился к нему мужчина в шляпе.

– Да, – коротко ответил он. – В чем дело?

– Вы арестованы. Вот санкция на арест. Одевайтесь!

– А, а, а, – тихо завыла жена Лосева.

Рука Геннадия Алексеевича дрожала, а строки постановления на арест превратились в сплошные темные полосы.

– Извините, но здесь явно закралась какая-то ошибка. Я – начальник отдела по борьбе с бандитизмом.

– Вы – уже не начальник, гражданин Лосев, – словно чеканя каждое слово, произнес мужчина. – Сдайте оружие!

– Оно в ящике стола, – ответил Геннадий Алексеевич, чувствуя, как предательски задрожал его голос.

Мужчина подошел к письменному столу и достал из ящика револьвер. В свете вошедшего солнца матово блеснула латунная полоска с именной гравировкой на ручке.

– Пригласите понятых и приступайте к обыску, – распорядился мужчина в шляпе. – Что вы копаетесь, Лосев. Вот вам две минуты, а иначе я вас выведу в нижнем белье.

«Может быть, выброситься в окно, – подумал Геннадий Алексеевич. – Наверное, не стоит. Здесь явно какая-то ошибка. Разберутся и выпустят».

Он быстро натянул на себя брюки, рубашку и, накинув на плечи пиджак, направился к двери. Около двери он оглянулся и посмотрел на жену.

– Прощай, Оля, – произнес он и вышел в коридор.

Они быстро спустились вниз, где их ожидал «черный воронок». Мужчина открыл дверь и рукой указал Лосеву, что его место внутри фургона. Все это происходило, словно во сне, и Геннадию Алексеевичу казалось, что он еще спит и когда он откроет глаза, весь этот кошмар моментально исчезнет. Машина резко тронулась и он, не удержавшись на скользком отполированном десятками задниц сиденье, повалился на пол. Больно ударившись головой о край, он словно проснулся. Схватившись за голову, он завыл, как воют пойманные собачниками собаки. Машина въехала в тюремный двор внутренней тюрьмы госбезопасности.

– Выходите! – произнес конвойный. – Конечная остановка.

Сейчас Лосеву было не до шуток. Он, словно затравленный охотниками зверь, готовился к своей последней схватке с законом. Геннадий Алексеевич вошел в камеру, чувствуя каждой клеткой своего тела, как за ним закрылась тяжелая тюремная дверь. Это была не просто дверь, а дверь, которая поделила его жизнь на до и после ареста. Геннадий Алексеевич опустился на холодный бетонный пол, так как «шконка», была пристегнута к стене и похоже, откидывалась лишь на ночь.

«Не все еще потеряно, – почему-то подумал он. – Посмотрим, что они мне предъявят».

Время шло. Группа оперативников и следователей госбезопасности работала слажено. Вслед за Василием Корниловым дал показания и его родственник Игнат Кожин. Сложнее было с Петром Симаковым.

– Симаков! Вы по-прежнему утверждаете, что ваши друзья: Корнилов и Кожин лгут про вас?

– Лгут, гражданин начальник. Они дважды пытались втянуть меня в свои делишки, но я наотрез отказывался. Сами подумайте, зачем мне все это. У меня была хорошая работа… Да, я один раз оступился, но все понял и осознал. За свой отказ я поплатился своим здоровьем – Корнилов тяжело ранил меня, и только благодаря хорошему человеку мне удалось выжить.

Максимов улыбнулся. Он хорошо знал эту историю, рассказанную ему Корниловым и Кожиным и теперь, слушая Петра Симакова, он с интересом наблюдал за тем, каким изворотливым оказался этот человек. Неожиданно для Павла сидящий перед ним Симаков начал медленно дергаться. Сначала у него задергалась левая рука, затем правая. Он повалился с табурета на пол. Тело его затряслось, из горла стали вырываться какие-то звуки, мало напоминавшие человеческую речь.