Виктория Руссо - Мурка. Королева преступного мира

— Можешь книгу прочитать для разнообразия, — отшутился мужчина и в его руке задрожал серебряный колокольчик на лакированной деревянной ручке. С этим волшебным звуком оживали многие в доме. Моментально в комнате появился управляющий коляской и торопливо вывез хозяина дома из кабинета. Сонька долго смотрела на бездушную дверь кабинета, поглотившую ее мужчину. На столе она увидела какую-то книгу, открыла, попыталась почитать, но ей это показалось еще более скучным времяпрепровождением, чем посещение ненавистных портняжек. Она чихала в мастерских, поэтому каждая новая вещь, появляющаяся в гардеробе, стоила ей, как Сонька утверждала, «целого куска здоровья».

— Господь терпел и нам велел, — весело подбадривал Колченогий хныкающую девушку, вернувшуюся из мастерской с красными, будто заплаканными глазами и разбухшим носом. Он был глух к ее проблемам, и как бы она не пыталась его уговорить, чтобы портные приезжали прямо к ней, отказывал, потому что не любил присутствие чужих людей в доме. Да и для человека его положения это было не безопасно.

Выпечка была перестраховкой и личной инициативой Федьки-чечеточника. Мэри заметила — ее артист захандрил. Причиной этого недуга стала ревность к воровскому «творчеству» близнецов-акробатов. Циркачи были на хорошем счету и их уже считали элитой банды. Талант Левши и Правши никто не оспаривал, но есть и другие способные люди, готовые реализовывать свои навыки! Мэри понимала, что, игнорируя соперничество, она внесет смуту в ряды банды, как в компании малышей, в которой няня уделяет слишком много внимания любимчикам.

После закрытия антикварной лавки банда ждала, пока стемнеет. Летние ночи коротки, а значит времени на ограбление не так много. Мэри дала четкие установки: их визит должен был быть изящен и ненавязчив: никаких некрасивых последствий в виде порченого имущества или опорожнений — подобного рода как «подарки» оставляли бесчинствующие люди Васьки-Тулупа, его это забавляло, а Мэри вынуждена была терпеть подобное ребячество. План по взятию Левитана был весьма прост: один из братьев-акробатов — тот, что со здоровой спиной — незаметно для следящих за «антикваркой» бандитов пробрался через крышу и повис из-под навеса вдоль прозрачной витрины. Алмазом вырезал часть стекла, выдавил его, используя пластырь, и с легкостью проник вовнутрь. Одет он был во все темное, поэтому заметить его было непросто. Да и бурная деятельность лотошника-чечеточника отвлекала, что изрядно сократило время, потраченное на ограбление. Добычу принимал второй брат-циркач — Левша. Трио сработало идеально, и пропажу обнаружил сам хозяин только при открытии магазина. Мэри очень радовало это слаженно-командное мероприятие. Она понимала: для местного жулья и правоохранительных органов это будет новаторство и сюрприз, она не сомневалась, что «хозяева» городка по достоинству оценят фантазию и возможности приезжих воров. Она совсем не комплексовала, что данная схема была плагиатом, и подобный прием использовался ее коллегой — петроградским воришкой при хищении ценностей из музея. Об этой нехитроумной, но талантливой афере в свое время трубили на полосах всех столичных газет. Но вряд ли на этой информации заострили внимание местные простофили.

Слух о любопытной краже распространился молниеносно. Колченогий был в восхищении, и мысленно аплодировал изобретательности конкурентов, а Царь ждал ответ на приглашение. Высокопоставленной особе не терпелось познакомиться с дерзкими налетчиками, так ловко орудующими у него под носом.

— Должен заметить: восхищен. Это ваше подражание громким столичным делам. Посмеялся от души, — произнес статный мужчина, глядя на Мэри немного высокомерно. Голос Царя был бархатистый, спокойный, но в нем все же улавливались нотки напряжения. — Можно сказать, вы возродили благородные традиции воровского дела. Ни одного трупа за время пребывания на нашей гостеприимной земле. Хотя… Тот человек, что был лишен определенной части тела…

— Не понимаю, о чем идет речь, — Мэри бесцеремонно перебила статного пожилого человека. Молодая женщина старалась не выдавать легкого волнения, смущающего ее организм. Они с Фомкой осознавали, что неверное движение может привести к необратимым последствиям. По большому счету гости этого, казалось бы, приветливого дома были в ловушке, словно две мухи, лапки которых увязли в сети паука. Царю ничего не стоило опутать назойливых воришек липкой паутиной и стереть о них память за незначительный срок. Мир вора слишком несовершенен, а кодексы блатного мира весьма сомнительны. Но Мэри чувствовала, что этот человек не причинит им вреда, по какой именно причине он так лоялен, она пока не знала. В крови бандерши бурлил адреналин, ее бесстрашие стимулировалось беспокойством спутника, который не мог скрыть легкой паники. Фомка то и дело сглатывал слюну и облизывал пересохшие губы, при этом сиротливо оглядывался по сторонам загроможденной дорогими предметами комнаты, дабы убедиться, что им не угрожает опасность.

— Не стоит так тревожиться, молодой человек, я вам не враг. Мы — провинция, но не дикари. Вам не причинят вреда, если вы сами этого не захотите.

— С кем имею честь вести такую достойную беседу? — подчеркнуто вежливо уточнила Мэри. Эта фраза вынудила мужчину улыбнуться, он никак не ожидал, что дамочка, возглавляющая толпу жуликов, способна складывать слова в приятные уху предложения. Этот факт свидетельствовал, что перед ним стоит вполне неглупая женщина. И наверняка, со сложной судьбой.

— В городе меня называют… Царь, — откликнулся он, галантно наклонив голову, будто находился на балу и приглашал великосветскую даму на танец.

Мэри с трудом подавила смешок. Ох уж эти наместники! Во времена беспредела в тени столиц они разыгрывают спектакли с коронациями, создают свиты и двор. Мания величия — типичный диагноз для скучающего провинциального властителя.

— Царь… Старорежимно звучит. Нынче в моде другие слова. Вождь, к примеру. Хотя… это уже избито… Может повелитель? Или…

— Надолго к нам? — сухо прервал ироничные словесные выпады властитель местных преступных душ, выказывая свое недовольство дерзостью гостьи.

— Я художник не местный, попишу и уеду, — нараспев произнесла женщина.

— Гастролеры, значит… Так я и думал. Гостей не люблю. Хлопотно это. Так получилось, что ваша банда хуже нашествия кочевников. Слишком много жалоб от тех, на чьих огородах вы собрали урожай. Что ж, погостили — пора и честь знать. Я готов отпустить вас. С добычей.

В том, что данное снисхождение является благородством стоящей перед ней персоны, Мэри сомневалась. Женское любопытство щекотало ее мысли, как назойливая пушинка из мягкой перины, прилипшая к носу. Вместо того чтобы отблагодарить человека за щедрость, она высокомерно произнесла: