Джулио Леони - Данте. Преступление света

Взяв в руки несколько листов, Данте стал разглядывать набросанное им на одной из первых страниц своего произведения изображение Земли, идеально разделенной на воду и сушу. В недрах земли зияла огромная пещера для погибших душ, кругами витавших вокруг ужасного колодца, из глубин которого доносились леденящие сердце завывания Люцифера…

Вот из воды восстает огромная скала, поднявшись на которую, можно очиститься от грехов. А потом?.. Потом — ничего. Фантазия поэта пока была бессильна описать блаженство и небеса в том виде, в каком они могли бы предстать перед человеческим оком.

Изобразить зло ему оказалось гораздо проще.

Вот уже некоторое время Данте слышал из окна необычный шум. Словно где-то у моста Понте Веккьо собралось множество народа. Можно было подумать, что все кители районов на южном берегу Арно решили переселиться на север Флоренции. Погрузившись в чтение собственного произведения, поэт не сразу обратил внимание на этот шум. Однако теперь пропустить его мимо ушей было уже невозможно. Данте инстинктивно покосился на дверь. Что, если это бунт? Или и того хуже — восстание постоянно недовольных чесальщиков шерсти?..

Поспешно покинув монастырь, Данте выскочил на запруженную народом улицу.

В толпе, преимущественно состоявшей из скромно одетых людей, то там, то здесь выделялись богатыми одеждами члены крупнейших гильдий, а также виднелись доспехи стражников. Внезапно Данте узнал в толпе знакомое лицо.

— Мессир Дуччо! Что вы здесь делаете? Что вообще происходит?

Под напором толпы на Данте налетел секретарь городского управления — совершенно лысый мужчина средних лет.

— Все бегут в аббатство Святой Марии Магдалины, приор! — выпалил Дуччо. — Прибыла великая реликвия с Востока!

Данте отпрыгнул от несшейся по улице человеческой лавины.

— И вся эта толпа бежит смотреть реликвию? — недоверчиво спросил поэт.

Секретарь пожал плечами и грубо отпихнул какого-то налетевшего на него крестьянина, но тот не обратил ни малейшего внимания на толчок и помчался дальше вместе со всеми.

— Из Франции прибыл монах Брандан, возвестивший о многих чудесах!

— Из Франции к нам еще не прибывало ничего хорошего. Подражание французам губит наши добрые нравы. Из их страны к нам приходят все самые страшные болезни. Особенно с тех пор, как там воцарился этот еретик Филипп! [8] Филипп IV Красивый (1268–1314) — король Франции из рода Капетингов, правивший в 1285–1314 гг. Сын Филиппа III и Изабеллы Арагонской. Неужели вся Флоренция сошла с ума?!

— Я вас понимаю. Но когда и вы увидите это своими глазами, вы будете поражены!

— Что я увижу?!

— Чудесную деву! Пойдемте!

Данте ошеломленно уставился на Дуччо, но того уже понесла вперед толпа, и он лишь успел махнуть Данте рукой:

— Ступайте и посмотрите!

Поэт еще слышал голос секретаря, но самого Дуччо уже не было видно за головами толпы.

ббатство Святой Марии Магдалины возвышалось за древним Форумом, сразу за церковью Санта Мария ин Кампидолио. Аббатство представляло собой мощное здание, возведенное на фундаменте отдельно стоявшего римского дома, имевшего прямоугольную форму. На улицу выходила монастырская церковь с фасадом из простых обожженных кирпичей. За ее апсидой поднималось второе здание, где раньше проживало небольшое братство монахов-бенедиктинцев. Слева — глухая стена скрывала от посторонних взглядов монастырский двор между церковью и близлежащими постройками.

— Мессир Дуччо! — окликнул секретаря Данте, пробираясь к дверям церкви. — А я-то думал, что это аббатство совсем заброшено!

— Так оно и есть! Монахов здесь не осталось. Последний аббат умер лет десять назад во времена Джано делла Белла [9] Джано делла Белла — флорентийский приор, аристократ, симпатизировавший представителям средних классов и провозгласивший «Законы правосудия» в 1292–1293 годах. По этому проекту новая городская конституция запрещала непосредственное участие представителей аристократических семей в управлении городом. .

— Так чье же это теперь здание?

Дуччо пожал плечами:

— Не знаю. Вообще-то оно должно было перейти монастырю Сан Пьеро, но на самом деле оно соседствует с домами рода Кавальканти, который, кажется, присовокупил его к своим владениям на двух близлежащих улицах.

Данте поднял глаза на соседние здания. Он прекрасно их знал. Вот башня высотой в пятьдесят локтей, а вот и сгрудившиеся вокруг нее остальные дома, соединенные над землей переходами и галереями. Закрыть ставнями окна, забаррикадировать двери — и дома рода Кавальканти превратятся в крепость в самом центре Флоренции.

— Возможно, мессир Кавальканти решил перед смертью позаботиться о том, чтобы у его родни была собственная часовня, но теперь этим храмом все равно никто не пользуется. Ведь сын старого Кавальканти — Гвидо Неукротимый изгнан из Флоренции за то, что постоянно раздувал у нас распри, — продолжал мессир Дуччо.

Данте молча кивнул. Он сам подписал указ об изгнании, и от воспоминания об этом у него по-прежнему щемило сердце.

Внутри церкви множество мужчин и женщин жались к колоннам и голым каменным стенам под напором постоянно прибывавшей толпы. Между двумя дальними колоннами была натянута железная цепь, отделявшая толпу от алтаря. Позади скромного мраморного алтарного стола возвышалась стенка, за которой раньше пел хор. Теперь она, как кулиса, закрывала собой происходящее в апсиде.

За цепью рядом с алтарем стоял деревянный ящик высотой почти в человеческий рост. Он был накрыт белым сукном с ярким алым крестом посередине. Данте показалось, что он уже где-то видел этот необычный ящик. Он напряг было память, но тут кто-то толкнул его в спину. Обернувшись, Данте увидел молодого человека в студенческом одеянии. Тот поспешил извиниться перед поэтом и встал рядом с ним. Данте стал озираться по сторонам в поисках Дуччо, но секретарь растворился в начавшей волноваться толпе.

Из-за алтарной преграды появилась высокая фигура, облаченная в свисавшие до пола грубые одеяния паломника на пути в Святую Землю, подпоясанные пеньковой веревкой, с большим деревянным крестом на груди. Из-под капюшона Данте видел лишь нижнюю часть его лица с черной как смоль густой бородой, ниспадавшей незнакомцу на грудь. Его руки были спрятаны в широких рукавах одеяния.

Данте сразу узнал предводителя странной толпы паломников, которую видел утром у городских ворот. Узнал он и ящик. Однако сейчас стоявший перед алтарем мужчина совсем не походил на изможденного юродивого, каким показался поэту в первых лучах восходящего солнца.