Рубен Маркарьян - Ключевая фраза [litres]

Артем поднял указательный палец, намекая на руководство Русской православной церкви в лице Патриарха.

Отец Петр, повернувшись в угол этих четырнадцати квадратных метров, перекрестился на икону Божьей матери.

– Отец Петр, ну перестаньте шутить! Я серьезно! – Артему было явно не до смеха.

– А ты яснее выражайся, сын мой, что такое «самый верх»?! – в глазах святого отца промелькнула озорная искра.

Сели за стол, сдвинули будущую церковь в сторону, свернув в трубку ее нарисованный на бумаге скелет.

– А не предложить ли мне тебе кагора, сын мой? – спросил отец Петр, с тревогой глядя на подрагивающие губы Артема.

– Предложите, святой отец. Если только не как обычно во время причастия. Чуть больше, если можно.

– Можно. Этот мне привезли из святого Афона, этот нужно пить, а не пригублять, – отец Петр ловким движением артиллериста достал из стоящего в углу картонного ящика бутыль, будто снаряд в пушку заряжать собрался, водрузил в центр стола.

Два граненых стаканчика с капсульной надписью IKEA на донце появились следом и гордо встали рядом с главным калибром.

Артем выпил залпом. Отец Петр пригубил и плеснул Артему еще. Тот повторил залп. Приятная сладость во рту сменилась легким звучанием в голове нарисованного на этикетке бутылки церковного колокола. Артема отпустило быстро. Первая пришедшая в голову мысль: «Я в безопасности, это церковь».

Артем озвучил мысль. Отец Петр мнение не поддержал, заявив:

– Церковь – в наше время место не самое безопасное. Дьявольщина ищет, где себя показать. Церковь – это ж для них шоу. Отплясать на амвоне, крикнуть гадости, разбросать листовки, даже подорвать себя… – сразу в топ-новостях. Никому не интересно, если какой-то сумасброд спляшет с воплями против власти на унитазе своего домашнего сортира. А пришел в церковь, нагадил на прихожан своими криками – вот уже и звезда.

– Это да, – согласился Артем и взял кагор якобы рассмотреть этикетку на греческом.

– Вот даже во время войны с фашистами те, хоть и нелюди, но церкви не трогали. В смысле бомбили в последнюю очередь, – отец Петр смутился от сказанного. – А нынешние безбожники делают это в первую очередь!

– Немцы не бомбили церкви по другой причине, нежели чем любовь к православной вере, отец Петр, – уже заплетающимся слегка языком сообщил Артем.

Печень не успевала усвоить резко доставленные к ней 300 граммов 16-процентного освященного материала.

– По какой? – отец Петр не был готов спорить на тему, не имеющую отношения к религии.

– Церковь – самое высокое здание в любом провинциальном городе. Или селе, – спокойно ответил Артем, переворачивая для прочтения надпись IKEA, пытаясь разглядеть еще что-то кроме этих знакомых букв.

– И что? – спросил отец Петр, не успевший догнать Артема в восприятии колокольного звона от этикетки кагора.

– А то, что это основно-о-о-ой ориентир. Для стрельбы-ы-ы. Идет вр-р-р-раг в атаку, например. Командиры ставят задачу и ф-ф-фсехда назначают ориентиры, чтоб огонь корректировать. Особенно для артиллерии. Например, «ориентир первый – церковь»!

Артем последние слова прокричал, будто в чистом поле, громко. Отец Петр молча смотрел на него.

– Справа двести, огонь!!!

Налил еще полстакана, оценил взглядом рубиновую поверхность.

– Ориентир первый, слева 100, огонь!

Залпом выпил. Церковь на этикетке закачалась.

– Вот так церковь ориентировала врага на точную стрельбу, – заплетающимся языком сказал Артем. – Просто своим присутствием…

– Нет, вот тут дверной проем. Вы как хотите, чтобы – открыл дверь и уткнулся в другую?

Сквозь сон Артем узнал голос отца Петра.

Открыл глаза, осмотрелся. Опочивальня шесть квадратных метров, кровать, на которой в одежде лежал Артем, небольшой шкаф, тумбочка, икона в углу, подвесная книжная полка IKEA с церковными книжками.

Вероятно, утро; в опочивальне нет окна, свет льется из отсутствующей двери в гостиную-офис, где отец Петр читает заутреннюю архитектору стройки.

– А вот это тогда куда, святой отец? – раздраженно отвечает трескучий мужской голос.

– Придумайте, вы же у нас архитектор. Я – заказчик. А вы думайте. С Божьей помощью придумаете.

Артем постарался стряхнуть с себя сон. Отрывочные мысли, скапливаясь мелкими каплями кагора в багровую лужицу, медленно наполняли граненый стакан сознания.

Артем поднял голову с подушки, посмотрел на часы. Почти десять утра субботы.

Нашел силы подняться, голова кружилась. Вышел из опочивальни – и сразу плюхнулся на стул, рядом с беседующими.

– Доброе утро, Артем! – порадовался пробуждению друга отец Петр. – Познакомьтесь, Сергей Иванович, это – Артем, наш благодетель и друг. Сергей Иванович – архитектор строящегося храма.

Артем пожал протянутую ему руку.

– Артем вчера немного устал, ибо пятница, и я уступил ему место в своей опочивальне, – объяснил отец Петр явление Артема народу.

– А вы где спали, отец Петр? – спросил Артем, протирая глаза.

– Да тут рядом, мы же снимаем квартиру. Вагончик для меня – рабочее место, чаще я тут, конечно, и сплю, приходится задерживаться допоздна. Чаю?

– Спасибо! Не откажусь. А мой водитель где? Он бы мог меня отвезти ночью-то, не впервой! – Артем принял кружку с кипятком из рук отца Петра, утопил в ней чайный пакетик.

– Так мы пытались тебя растолкать и отвезти домой. Но ты тут что-то говорил, что домой тебе нельзя, там тебя убьют. Натурально так говорил, хоть и спал, видимо. Решили не трогать. Водителя я отпустил, но он, похоже, так в машине и уснул. Вон она стоит.

Отец Петр сделал жест рукой в сторону окна, сквозь которое ему был виден Артемов автомобиль, изрезанный оконными жалюзи.

– Я вам что-то вчера успел рассказать, отец Петр? – Артем покосился на архитектора.

– Сергей Иванович, давайте мы продолжим через полчасика. Вы пока на объект сходите.

Я потом подойду, – обратился отец Петр к архитектору.

Тот взял со стола два бумажных тубуса, сунул подмышку, прошуршал к выходу.

– Ты, Артем, вчера только командный голос отрабатывал. А уснул резко. Я только вторую бутылку попытался по твоей просьбе откупорить, смотрю, ты уже ручки сложил на столе и лбом уткнулся. Устал, видать?

– Были причины для усталости, отец Петр… Сейчас расскажу.

Артем довольно подробно поведал святому отцу о приключениях последних дней, поминутно делая оговорки, что, скорее всего, он свихнулся, и ему дорога в дурдом.

– И вот теперь я не понимаю совсем, что мне делать? Искать эту кадильницу, везти ее тому фээсбэшнику в «Бриони», бросить все и уехать подальше или пойти сдаться куда-нибудь, пусть разбираются? А куда сдаться? Анатолий этот сам оттуда, куда сдаваться? Не в полицию же?