Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– В чем же вы видите его особенность? Блюда, на которых подавали кушания, были непременной принадлежностью царского стола, потому в вашей коллекции их так и много. Взять, к примеру, блюдо, подаренное Грозным своей жене – кабардинской княжне Марии Темрюковне.

– Странно.

Я посмотрел на Степана Степановича с недоумением.

– Что странно?

– Вы задали тот же самый вопрос и привели тот же самый пример, что и мужчина с тетрадью.

Я не нашел в этом совпадении ничего необычного – оно лишний раз убедило меня, что все, связанное с Иваном Грозным, вызывало у Малова повышенный интерес. И Марию Темрюковну он вспомнил не случайно, а умышленно, чтобы направить разговор со Степаном Степановичем именно в то русло, которое больше всего устраивало его.

Между тем Степан Степанович продолжил свой рассказ:

– Блюда, братины, ковши, ендовы, чарки, кубки и прочая посуда потому так широко представлены в нашей экспозиции, что, изготовленные кремлевскими мастерами из драгоценных материалов, они использовались не по своему прямому назначению, а в качестве пожалований и наград за верную службу царю, за участие в битвах и в усмирении бунтов, за увечья и раны, за успешное выполнение дипломатических поручений и крупных торговых операций, в связи с крестинами, свадьбами, именинами и так далее. Короче говоря, они зачастую выполняли роль наград, которых еще не было в то время на Руси. Блюдо, подаренное Грозным Марии Темрюковне, часть его свадебного подарка. Хотя оно и представляет собой определенную историческую и художественную ценность, но судьба блюда, которым вы заинтересовались, гораздо любопытней. Дело в том, что оно не числилось ни в одной из описей ценностей, хранящихся в царской казне, и до сих пор неизвестно, как оно появилось у Грозного.

– У вас есть какие-то предположения?

– За отсутствием документальных свидетельств их очень легко опровергнуть.

– Все равно интересно было бы их выслушать. Но сначала хотелось бы узнать, как византийское блюдо оказалось в Сибири?

– Вы продолжаете задавать вопросы, которые ставил передо мной тот человек с тетрадью. Собственно, у меня создалось впечатление, что ради ответа на этот вопрос он и пришел в Оружейную палату.

– Что же вы ему ответили?

– В третьем-четвертом веках на территории современного Ирана существовало государство Сасанидов, славившееся искусными мастерами, изготовлявшими золотую и серебряную посуду, украшенную выразительными жанровыми сценами. Но позднее государство Сасанидов завоевали арабы, исповедовавшие ислам, запрещавший изображать людей и животных. В результате огромный поток изделий сасанидских мастеров хлынул на север, в обмен на пушнину. В основном это были серебряные украшения. За долгие годы их скопилось в дебрях Приуралья и Западно-Сибирской тайги огромное количество, поражавшее воображение первых исследователей Сибири. Дело доходило до того, что местные жители использовали серебряные чаши в качестве кормушек для живности! И находки восточного серебра в Сибири продолжаются до сих пор. Так, в 1985 году на реке Сосьве было найдено серебряное блюдо, выполненное в той же самой форме, что и блюдо, найденное в Сибири еще в начале века и хранящееся сейчас в Эрмитаже. Представляете, какая удивительная находка!

Я не разделил восхищения Степана Степановича.

– Но при чем здесь золотое блюдо? К тому же византийской работы?

– Не торопитесь с выводами, – вежливо остановил меня хозяин. – Помимо сасанидских изделий в Сибири находили работы и византийских мастеров, которые, вероятно, тоже обменивались на пушнину. Взять, к примеру, знаменитое Аниковское блюдо, на котором изображена осада Иерихона. А на блюде, найденном в селе Слудки, древний мастер изобразил такую сцену: опустившись на колено, женщина протягивает сосуд к голове змеи, свисающей с пьедестала. Для нас интересно то, что здесь тоже поработал таежный художник, дополнивший это изображение фигурой мужчины в трехрогой короне и с двумя клинками в руках. При этом постамент, с которого свисала змея, выполнил роль трона, на котором как бы сидел мужчина. Таким образом, получилось изображение коронованной супружеской пары, возможно, подразумевалось изображение конкретной княжеской семьи. Женщина с ребенком на золотом блюде исполнена в той же манере и, вероятно, тоже имела конкретный прообраз.

– Кто же послужил этим прообразом? – спросил я хозяина, уловив в последней фразе недоговоренность.

– Сначала попытаемся ответить на вопрос, как это золотое блюдо могло оказаться у Грозного. Первое мое предположение, прямо скажем, не отличается особой оригинальностью и состоит в том, что у царя был какой-то личный, особый тайник, из которого это блюдо и извлекли перед самой смертью Грозного.

Мои мысли моментально вернулись к событиям, связанным с поиском новгородских сокровищ, которые, как предположил Пташников, были спрятаны в том самом тайнике, где хранилась и знаменитая библиотека Ивана Грозного. Неужели, подумал я, это блюдо из того самого тайника, который нам так и не удалось найти? Как оно попало туда?

Словно подслушав мою мысль, Степан Степанович сказал:

– В 1581 году Ермак взял брошенный ханом Кучумом Искер – столицу Сибирского ханства. Известно, что казаки завладели там большими сокровищами, часть их Ермак отправил с Иваном Кольцом в Москву, чтобы вручить их Грозному и объявить о присоединении Сибири к Русскому государству. Возможно, это золотое блюдо находилось среди даров царю, который был неравнодушен к драгоценностям, постоянно, до самой смерти, любовался своими сокровищами.

– Похоже, вы сами склоняетесь в пользу вашего второго предположения, – заметил Марк хозяину.

– Вы правы. Сегодняшний разговор с человеком, о котором вы спрашивали, заставил меня иначе посмотреть на историю появления золотого блюда в царской хранительнице, – с этими словами Степан Степанович, извинившись, ушел в комнату и через минуту вернулся оттуда с какой-то старинной книгой, в которой лежала закладка.

Открыв книгу на этом месте, хозяин приглушенно поведал нам:

– В марте 1583 года Ермак послал отряд Богдана Брязги вниз по Иртышу. Отряд достиг Демьянского городка, где произошло одно очень интересное событие, о котором в своей книге «История Сибири» подробно рассказал Герард Фридрих Миллер, состоявший на службе при Российской академии наук. Вот что он сообщил:

«Демьян, или Нимнян, собрал до двух тысяч остяков и вогулов, которые, вероятно, пришли с реки Конды. Он ожидал казаков с тем большей смелостью, что для обороны имел на горе большой и крепкий городок. Казакам было весьма трудно овладеть этим местом. В течение трех дней они упорно старались взять городок, но ничего не достигли. Брязга случайно узнал от татар, которые служили у него в обозе подвозчиками, о причине упорства остяков. Среди татар был один чуваш, которого хан Кучум когда-то вывез из Казани; он часто бывал прежде среди остяков; по его словам, у них имеется идол, про которого остяки рассказывают, что он привезен к ним из России, где его почитали под именем Христа. Этот идол вылит из золота и сидит в чаше, в которую остяки наливают воду, и после того как они выпьют этой воды, они твердо верят, что с ними не может случиться никакого несчастья. Вероятно, это и является причиной их упорства. Он прибавил, что, если ему разрешат, он направится к остякам и попытается украсть идола; во всяком случае, он надеется проведать намерения остяков для того, чтобы казаки могли принять свои меры.