Риз Боуэн - На поле Фарли

Нет, среди ее вещей в комнате над конюшней рации определенно не было. Может, подняться в башенку, проверить, не спрятана ли рация там? Но тут требовался предлог. Бен вспомнил, что в ночь бомбардировки был в смокинге. Да, это сойдет. Он вернулся к дому, поднялся на крыльцо, вошел в вестибюль и преодолел два лестничных пролета до верхнего этажа. Никто его не остановил, пока он не добрался до узкой винтовой лестницы, ведущей к башенке мисс Гамбл. Военные тащили вверх по узкой лесенке лист фанеры. Один повернулся к Бену.

– Вам помочь, сэр? – спросил он. – Как видите, мы здесь немного заняты. Сделайте одолжение, возвращайтесь вниз.

– Я спас ту леди, что жила в башенке, – пояснил Бен. – В тот вечер я был в смокинге и потерял золотую запонку. Вот и хотел поискать. Она мне дорога как память.

Офицер кивнул:

– Разумеется, сэр. Ребята, отойдите-ка с дороги. Пропустите джентльмена.

Бен поспешил вверх по лестнице. Комната представляла собой жалкое зрелище: пол усыпан штукатуркой, на стенах черные пятна. Запах гари так и не выветрился. Бен принялся искать под кроватью, под банкеткой у окна – ничего. Ни одна половица не скрипнула, выдавая наличие тайника. В конце концов ему пришлось уйти. Если у мисс Гамбл и была рация, то либо ее надежно спрятали, либо гувернантке удалось ее оттуда забрать.

Бену ничего не оставалось, как выполнить последнюю часть своего задания – отправиться на поля сражений на севере Англии и проверить, не попадется ли там на глаза какой-нибудь знак. Он забрал велосипед и поехал домой, не встретив по пути никого из знакомых. Затем дошел до станции и сел на поезд до Лондона.

В тот же день, сразу после чая, леди Фиби тихонько выскользнула из дома и пробралась к сторожке егеря. Миссис Роббинс была сама на себя не похожа: лицо ее, по-прежнему сохранявшее ошеломленное выражение, казалось, постарело в одночасье, глаза запали.

– Он там, миледи, – произнесла она безжизненным голосом. – Заходите, если хотите.

Только тут Фиби вспомнила, что сын Роббинсов пропал без вести. Наверное, нужно что-то сказать, подумала она, но, так и не решив, что именно, просто улыбнулась и ответила:

– Спасибо, миссис Роббинс.

Алфи на кухне жевал хлеб с джемом. Мальчик оторвался от еды и улыбнулся, увидев Фиби.

– Мне надо с тобой поговорить, – заявила она. – Давай отойдем, чтобы нас никто не услышал. Потом доешь.

Алфи последовал за ней на улицу, и лишь когда они отошли на некоторое расстояние от коттеджа, Фиби выпалила:

– Нам надо поторопиться с расследованием. А то столько всего произошло.

– Разве?

Фиби кивнула.

– Ты, наверное, слышал, что на наш дом упала бомба.

– Ага. Жуть!

– Вот я и вспомнила о нашем парашютисте. Зачем понадобилось бомбить Фарли?

– Ну, там ведь полным-полно солдат, – ухмыльнулся Алфи.

– Хорошо, допустим, это одна причина. А что, если есть другая?

– В смысле?

– Что, если кого-то или что-то в Фарли необходимо уничтожить? Знаешь мистера Крессвелла, сына викария? (Алфи кивнул.) Он там был, когда дом загорелся. Спас меня и мою гувернантку. Как настоящий герой. Но его заинтересовало, что у мисс Гамбл есть телескоп. А сегодня я сидела в классной комнате, выглянула в окно и увидела, как он обходит дом и идет на конюшенный двор. А мисс Гамбл именно там сейчас и живет. Поэтому я задумалась: вдруг он подозревает, что у нас тут творится неладное? Или, – тут Фиби сделала паузу, – сам связан с парашютистом?

– Как это? – удивился Алфи.

– Ну да, он тогда разбился на самолете, повредил ногу, но почему он все-таки не на фронте? Такие, как он, вполне могут желать победы Германии. Молчаливый, хитрый, чем не пособник немцев? Так что я думаю, нам с тобой пора заняться делом. Мистер Крессвелл ушел на станцию, но если вернется, надо будет за ним проследить. Еще я поищу у нас дома, вдруг найду что-нибудь подозрительное. А ты побегай по деревне, может, тоже что-нибудь разнюхаешь. Договорились?

– Хорошо, – согласился Алфи, – хотя я уже и так слышал, что люди болтают. Так вот, некоторые думают, что тот немец, который у доктора живет… шпион!

– Но он ведь еврей и австриец. Он сбежал от нацистов.

– Это он так говорит, – ухмыльнулся Алфи. – Но я постараюсь, обещаю. Если кто и вызывает подозрение, так это Бакстеры, строители. У них ворота вечно заперты, а забор здоровенный и внутрь не заглянуть.

– Вероятно, чтобы никто не пробрался во двор и не украл их строительные материалы, – предположила Фиби.

– Да, но это еще не все, – не унимался Алфи. – Я видел на днях, как выезжает бакстеровский грузовик. И кто-то закрыл ворота, как только машина выехала, а младший Бакстер был за рулем, заметил, что я там стою, да как заорет: «Чего пялишься? А ну пошел отсюда!»

– Значит, ты понаблюдаешь за двором Бакстеров? Отлично, – сказала Фиби. – Мы докопаемся до правды, вот увидишь. Мы всех удивим.

Париж

Марго сидела у окна в отеле «Риц» и глядела на улицу внизу. Палец все еще саднил и кровоточил, но больнее было от другого. Эта женщина. Вот как он ее назвал. И взглянул совершенно равнодушно. Она мне не возлюбленная. Он ее ни капельки не любит. Она рисковала жизнью, оставаясь в Париже, вместо того чтобы жить дома, в безопасности. И у нее не было ни малейшего шанса его спасти. Немцы ее просто использовали, поставили в такое положение, что ей пришлось согласиться на их условия, и все зря.

Какой же я была дурой , думала Марго. Домой-то она поедет, но только чтобы помогать врагу. А если не станет этого делать, то фашисты непременно убьют ее или кого-нибудь из членов ее семьи. Теперь, когда она своими глазами увидела, как они действуют, можно было не сомневаться: они способны без колебаний поставить ее к стенке. Она еще не знала, в чем будет состоять ее задание, но, вероятнее всего, оно как-то связано с тем, что она аристократка и вращается в высшем обществе. Она вздрогнула и прижала раненую руку к груди.

– Браво, – заметил герр Динкслагер, когда увозил ее из штаба гестапо на авеню Фош. – Вы держались очень отважно. Именно этого я и ожидал от наследницы одной из старейших фамилий Англии. Извините, что пришлось причинить вам боль. Уверен, ваш палец скоро заживет. Наверняка вы и сами понимаете, что это было вызвано необходимостью.

Тогда Марго ничего не ответила, просто глядела в окно.

– Для начала вам понадобится пройти подготовку, – продолжал Динкслагер, – так что до поры до времени мы, пожалуй, оставим вас в «Рице». Почему бы и не насладиться вином и едой, если уж представился случай, не правда ли?

Гестаповец снова приветливо болтал с ней, как будто они возвращались с загородной прогулки и это не он только что загнал щепку ей под ноготь. Он был готов проделать то же самое с остальными ее пальцами и позволил бы молодому солдату изнасиловать ее, если бы верил, что это даст нужный результат. Разве так можно себя вести? – недоумевала она. Прикидывается культурным, но при этом невозмутимо пытает и убивает. Неужели он никогда не думает о своей жене, детях, сестрах, оставшихся дома, не догадывается, что и с ними могут обойтись так же?