Николай Свечин - Восьмое делопроизводство

— И что?

— Это модель Маузера образца тысяча восемьсот девяносто восьмого года. Из такой, если помните, был снят с крыши ДПЗ Сашка Поп.

— Вот и ответ на давний вопрос.

Начальник сыскной продолжал ходить и пинать гильзы.

— Думаю-думаю и никак не пойму, — сказал он с раздражением.

— Что именно, Владимир Гаврилович?

— Зачем Толя Божья воля сюда поперся? Тут чемодан с кальсонами и какая-то папка. Для чего так рисковать? Ведь Лоренцев понимал, что может быть засада. И все же послал своего последнего человека. Зачем? Что он тут забыл важного?

Лыков взял в руки папку. Обычная, с веревочными завязками. Внутри две газетные вырезки. Неужели Бубнов пришел сюда ради них?

— Я забираю папку.

Итак, из шайки на свободе остался только главарь. Но он самый опасный. Лоренцев может лечь на дно на полгода, деньги для этого у него есть. А когда шум уляжется, набрать новых громил и опять взяться за старое. Нужно было мобилизовать все полицейские силы. И разыскать изменника по горячим следам, пока тот не сбежал из столицы. На всех вокзалах, на заставах выставили филеров. Усиленные наряды прочесывали гостиницы, меблированные комнаты и постоялые дворы. Было объявлено, что прописка теперь делается только по личной явке в участок, а не как прежде, когда паспорта приносил дворник или конторщик дома. Негласные агенты слушали по притонам в оба уха. Но результата не было.

Лыков закрылся в кабинете и изучил газетные вырезки. Обе были из «Биржевых новостей»: одна месячной давности, вторая — недельной. В обоих обсуждали доходные бумаги, их перспективы и изменения в доходности.

Алексей Николаевич и сам поигрывал на этом рынке. В начале века он отделил двадцать тысяч рублей и вложил их в ценные бумаги. Не столько для барыша, сколько для интереса: вдруг выпадет крупный куш? За все годы куш так и не выпал. Сыщик понял, что нажиться на курсовых перепадах могут только профессиональные игроки. А такие, как он, лишь бараны, которых стригут. Поняв эту нехитрую мысль, Лыков переключился на низкодоходные, но надежные эмиссии. А именно те, которые гарантированы Министерством финансов. Курсовая разница там была невелика, но куртаж сыщик получал стабильно. Правда, государство его щипало. В России до сих пор не ввели подоходного налога, хотя споры на эту тему шли уже много лет. Купцы с промышленниками зарабатывали миллионы и не платили с них в казну ни копейки. Основными статьями пополнения государственного бюджета были акцизы и таможенные пошлины. Города жили за счет налога на недвижимость и продажи промысловых свидетельств. И только с купонного дохода казна забирала пять процентов. Но статский советник продолжал играть, поскольку прибыток от банковского вклада был еще меньше.

Итак, две заметки. Автор подробно рассказывал, как и почему скакали курсы акций Верхних торговых рядов, страхового общества «Якорь» и Киево-Воронежской железной дороги. Может быть, Лоренцев часть похищенных денег вложил в эти бумаги? Еще в статьях мельком говорилось о непрерывно-доходных билетах Государственной комиссии по погашению долгов. Что это такое, Алексей Николаевич толком не знал. Однако упоминания о билетах были в обеих заметках.

Тут делопроизводитель вспомнил, что у него в «восьмерке» имеется собственный аналитик. И вызвал Анисимова к себе.

Иван Федорович пришел и с порога спросил:

— Что там с изменниками? Выяснилось, который из чиновников для поручений настоящий, а который липовый?

Шеф рассказал вольнонаемному письмоводителю свежие новости. А потом вручил папку с вырезками и велел сделать заключение.

— Видимо, ради них Лоренцев послал своего последнего подчиненного на смерть. Что-то здесь зашифровано, а что именно, не пойму. Как говорит в таких случаях Азвестопуло, ум хорошо, а полтора — лучше!

Отставной артиллерист ушел думать и вскоре вернулся.

— Что, уже есть мысли? Так быстро?

— А нечего долго раздумывать. В обеих заметках повторяется лишь одна тема: непрерывно-доходные билеты.

Лыков похвалился: он тоже это заметил. И телефонировал своему советнику из Русского для внешней торговли банка Кальмееру, попросив о консультации. Тот ответил: приезжайте хоть сейчас. И Лыков отправился на Большую Морскую, 32.

Генрих Федорович Кальмеер, помощник исполнительного директора банка, управлял лыковским пакетом ценных бумаг. Алексей Николаевич задал ему вопрос:

— Что такое непрерывно-доходные билеты?

— Вы имеете в виду обязательства Государственной комиссии погашения долгов?

— Да.

— Это бумаги особой эмиссии. Их выпустили в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году с доходностью четыре процента. Сейчас они уже архаика. Почти музейные экспонаты.

— Но бумаги действительны?

— Конечно, — удивился вопросу банкир. — Это же долг государства. Как его не отдать?

— Пятьдесят лет прошло, и все еще платят проценты?

— Да. Билеты именные, передаются по наследству. Правда, то, что они именные, затрудняет обращение. Надо всякий раз оформлять перемену владельца. В комиссии погашения долгов этим с утра до вечера занимается целый отдел. И сейчас непрерывно-доходные билеты пятьдесят девятого года обменивают на билеты четырехпроцентной государственной ренты. Они, как вы знаете, безымянные, на предъявителя. И потому удобнее.

Лыков знал, поскольку сам держал часть сбережений в ренте.

— Как происходит обмен? — продолжал допытываться сыщик. Он чувствовал, что разгадка тайны кроется в деталях.

— Все именные бумаги нельзя перевести на другого владельца просто так, — объяснил Кальмеер. — Это можно оформить или в отделении Государственного банка, или в казенной палате. Лишь для тех билетов, о которых вы спрашиваете, сделано исключение. По ним уступочную надпись вправе нанести любой нотариус.

— Ага! Горячо! — воскликнул Алексей Николаевич.

— Чего тут горячего?

— А это мы сейчас выясним. Скажите, Генрих Федорович, по непрерывно-доходным билетам ничего особенного не готовится? Большая сделка или крупное погашение…

Кальмеер выглядел озадаченным:

— Эти билеты не гасятся, поскольку относятся к так называемому «вечному» долгу. Платится только доход, а номинал билета в деньги обратить напрямую нельзя.

— А на кривую?

— На кривую, конечно, можно, за хороший дисконт. Если, к примеру, владельцу билета тысяча восемьсот пятьдесят девятого года нужны средства, он может обменять его на билет государственной ренты. Те гасятся в любой момент.

— А сразу продать старые билеты можно? Через того же нотариуса.

— Можно, но дисконт будет уже совсем зверским. До пятнадцати процентов! Как раз такая операция сейчас и готовится.

Сыщик взвился на стуле: