Валерия Вербинина - Дом на Солянке [litres]

– Ладно, – смирился Опалин. – А кто это сейчас ушел?

– Тело опознавали. Сын ее, мальчишка совсем. Под трамвай попал, вагон его еще по рельсам волок, прежде чем остановился. Сам понимаешь, как все это выглядит.

– Надо было одного отца вызвать для опознания, – не удержавшись, буркнул Иван.

– Так у него другая семья давно. Тот, кто с ней пришел, папаша ейный. – Савва подумал, как бы еще поддержать светский разговор, и прибег к универсальному средству: – Куришь?

Опалин не чувствовал потребности в папиросе, но все же кивнул. Хорошо ли курить в аду? Он бы предпочел выскочить на улицу, глотнуть свежего воздуха, добежать до автомобиля и больше никогда сюда не возвращаться. И в то же время его не отпускала мысль: если он совершит ошибку из разряда тех, которые стоят жизни, то не исключено, что попадет сюда и именно Савва будет везти его труп по коридорам на скрипучей каталке, а потом специальным фиолетовым карандашом писать номер на закоченевшей ступне.

– Что за книга? – спросил служитель после того, как они успели несколько раз затянуться.

Опалин совсем забыл про словарь, который держал под мышкой:

– А… Так. Нужно. Для дела…

В недрах ада что-то загромыхало, послышались недовольные голоса. Савва навострил уши.

– Студентик какой-нибудь в обморок упал, – пояснил он. – Который в первый раз на вскрытии… Еще небось инструментарий опрокинул. Охохонюшки…

Он удалился, но через несколько минут вернулся и пригласил Опалина пройти в кабинет Бергмана, который готов его принять. Там ад схлопнулся, уступив место средних размеров помещению с окнами, за которым рос боярышник и алели ягоды рябины. Вдоль стен стояли шкафы, заполненные пухлыми научными томами – в основном медицинскими пособиями на немецком языке. Поглядев на корешки, Иван вспомнил, что кое-какие из этих книг уже видел в комнате Басаргина.

Открылась противоположная дверь, и вошел доктор Бергман. Довольно молодой – не старше сорока, худощавый блондин с остроконечной бородкой, глаза неприятные, острые, как скальпель. Предки доктора были родом из Швеции, в Россию попали после неудачной прогулки в обществе Карла XII, и в облике их потомка до сих пор ощущалось нечто иностранное. Опалин сразу же его невзлюбил и почувствовал, что с доктором будет трудно.

– Меня зовут Иван Опалин, помощник агента МУУР, и я тут по поводу Николая Арсеньевича Кирпичникова, девятьсот шестого года рождения, – скороговоркой выпалил он. – Я вам звонил, но вы отказались со мной говорить.

– Конечно, отказался, – хладнокровно подтвердил Бергман, проходя за свой стол, – я не могу знать, кто мне на самом деле звонит, а в ваших уголовных делах… – Он передернул плечами, и на его лице показалось ироническое выражение. – Мало ли кто может интересоваться… Присаживайтесь, товарищ.

Товарищ сверкнул глазами на доктора, как рассерженный кот, но все же опустился на стул. Книга ему мешала, и он положил ее на колени, а на нее – фуражку. Доктор Бергман тем временем выдвинул ящик, уверенным жестом извлек оттуда несколько страниц, исписанных мелким стремительным почерком, усмехнулся чему-то и, развернувшись в кресле, стал возиться с замком небольшого сейфа, который стоял позади его стола. Опалин терпеливо ждал.

– Итак, – сказал доктор Бергман, разворачиваясь к столу, – тело находилось в сравнительно хорошем состоянии, возраст 20–23, причина смерти… – Тут он прервался и стал листать свои бумаги.

– Ему горло перерезали, – не удержался Опалин.

– Вас интересуют мои соображения по этому поводу? – колюче прищурился Бергман.

– Да, – честно ответил Иван. – За этим я и приехал.

Доктор Бергман вздохнул.

– В убийстве участвовало как минимум двое человек, – сообщил он. – Один, предположительно физически очень крепкий и высокий, схватил сзади жертву за руки. Второй перерезал горло. Все произошло очень быстро, Кирпичников не успел среагировать, иначе края раны не были бы такими ровными. И да, если вас интересует, второй – левша.

Опалин вытаращил глаза:

– А откуда…

– Я же сказал: тело хорошо сохранилось. По характеру некоторых повреждений, которые незаметны для невооруженного глаза, многое можно понять. На теле не было сапог, очевидно, их стаскивали в спешке – один разрезали. Питался Кирпичников в основном неважно, но при этом в желудке обнаружены остатки котлеты де-воляй. А еще я нашел там вот это.

И он положил на стол кольцо с бриллиантом, который сверкнул, словно подмигивая присутствующим.

– Это было в желудке? – пробормотал Опалин.

– Совершенно верно.

Иван потянулся за кольцом, покрутил его в руках. Женское, судя по размеру, и, конечно, дорогое. Бриллиант в нем кажется не таким уж большим, но как он играет, как завораживает… И тут помощник агента вспомнил кое-что и понял . Словно маленький кусочек мозаики встал на свое место – и Опалин увидел, точнее, угадал всю картину, хотя она была собрана менее чем наполовину.

– Доктор, – объявил он, чувствуя необыкновенное воодушевление, – вы… Это поразительно, честное слово. Вы… как это говорится… гений, да?

Мы все любим, когда нам отдают должное, и доктор Бергман не был исключением. День у него выдался непростой: студенты раздражали нелепыми вопросами, новый ассистент путал инструменты, и вообще ни черта не задалось – а тут, глядите-ка, явился сопляк из угрозыска, держа под мышкой словарь (доктор разглядел заголовок и даже узнал издание) и без всяких церемоний произвел его в гении. Но ошибкой было бы думать, что расположение такого человека, как Бергман, можно снискать лестью.

– В моей работе нет ничего гениального, – усмехнулся он. – Рад, что сумел вам помочь.

– Скажите, доктор, – начал Опалин, вспомнив кое-что еще, – а вы могли бы взглянуть еще на один труп?

– Взглянуть? – переспросил Бергман, вздернув брови. Он находил это слово неуместным в применении к своей работе, хотя ему случалось в силу опыта действительно называть точную причину смерти и время ее наступления по одним внешним признакам, еще до вскрытия.

– К вам вчера привезли одно тело…

– Их много сюда привозят. Кто именно?

– Мужик… гражданин, которого откопали на пустыре за заставой. При нем была вещь, довольно приметная. Для опознания вроде как удобно, но… мне надо знать наверняка, что это он. Может, он убил кого-то, подбросил свою вещь и сбежал. Понимаете, о чем я?

– А, кажется, я видел вашего покойника, – протянул Бергман, припоминая. – Тот, которого в ящике нашли?

– Он, он!

– Так просто его не опознать, он пролежал в земле не меньше трех недель. Приметы какие-то особые у вашего гражданина есть?

Опалин достал рисунки, которые сделал для него Окладский, и стал сбивчиво объяснять: 42 года… заместитель редактора… среднего роста, не сказать чтобы худой… Когда-то у него была сломана левая рука и еще, если верить свидетелям, ребра.