Валерия Вербинина - Дом на Солянке [litres]

Басаргин задумался.

– А может быть, ты не там ищешь и женщина, с которой встречался Кирпичников, не имеет отношения к его гибели?

– Конечно, имеет, – ответил Опалин уверенно.

– Но почему?

– Да потому, что она исчезла. И фотография ее тоже. Она не знакомилась с его друзьями, не приходила к нему домой. Ей было важно, чтобы никто о ней не знал, и это неспроста.

– Но она может быть замужем. Ты об этом не думал? Она просто не хотела, чтобы об их отношениях кто-то узнал.

– Фотография исчезла, – упрямо повторил Опалин, и шрам на его виске дернулся. – Если люди скрывают, значит, им есть что скрывать. Какого черта ты со мной споришь?

– Но ты не можешь в одиночку осмотреть все московские парикмахерские, – сказал Басаргин, неприятно пораженный его тоном.

– Почему? Могу, но не сразу. – Опалин вздохнул. – Ладно. Сначала надо будет обзвонить те парикмахерские, в которых есть телефон. Отсюда неудобно звонить, и аппарат на стене. Мы можем сесть там, где есть отдельный телефон? Чтобы мы не мешали и нам не мешали.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал писатель, поднимаясь с места.

Должанский был занят препирательством с немолодой особой, которая агрессивно доказывала ему, что ее стихи чудо как хороши, и требовала их напечатать. Своей очереди ожидали еще два стихотворца. К Тепляковой Басаргин даже не стал обращаться, у машинисток было слишком шумно. Эрманс не мог уступить свое место, потому что собирал материалы для номера. В конце концов, наши герои перебрались в уголок Кострицыной, заваленный всевозможными модными и хозяйственными журналами. Из-под одной груды выглядывал древний утюг, которым, судя по всему, гладили вещи еще в прошлом веке.

Опалин сел на телефон и стал обзванивать все парикмахерские, номера которых были указаны в справочнике. Басаргин вышел покурить, и Кострицына присоединилась к нему. Она была миниатюрная, светловолосая, храбрая и вспыльчивая. Память на наряды у нее была великолепная, и фильмы она запоминала не по сюжетам, а по платьям, которые носили героини.

– Какой у него голос командный, – сказала Кострицына, кивая на дверь. – В жизни-то, когда говорит, ничего особенного, а как начинает допрашивать… Зачем ему эти парикмахерские нужны?

– Ищет заведение с определенной витриной. – Басаргин вздохнул. – Строго между нами, Зина, я сильно сомневаюсь, что он что-то найдет.

– А Колоскова найдет? – спросила его собеседница.

Писатель пожал плечами. По правде говоря, больше всего он сейчас хотел отделаться от всех, лечь на диван и читать Бунина, упиваясь каждой фразой. Общение – с Зиной, с Опалиным, с любым из коллег, да вообще с кем угодно – стало его утомлять.

Когда он вернулся в кабинет, Опалин сказал ему, что обзвонил все парикмахерские, в которых имелись телефоны, но безрезультатно. Ни в одной не нашлось витрины, в которой красовалась голова манекена в парике из перьев.

– И что ты намерен предпринять? – спросил Басаргин.

– Думать. Видишь? – Опалин ткнул пальцем в страницу справочника.

«Замоскворецкое общество потребителей.

№ 1, Ильинка, 1. – Сл. 8

№ 2, Садовническая, 1. – Сл. 5»

– Это какая-то кооперативная парикмахерская, – сказал писатель, пожав плечами. – С двумя отделениями.

– Да я не об этом. «Сл. 8» – знаешь, что это такое? Количество служащих. А вот, к примеру, частная парикмахерская: «Авилов Павел Андреевич. Софийская набережная, Фалеевский переулок, 4. – Сл. 1». Он один в ней работает. Там максимум вывеска или вообще квартира, в которой он принимает. Голова в парике из перьев – значит, достаточно крупная парикмахерская. Там есть витрина, а у хозяев – деньги на такие странные штуки, как перья вместо обычного парика. Понимаешь, о чем я?

– Короче, ты будешь отсекать все мелкие парикмахерские, – сказал Басаргин. – И те, которые находятся в квартирах.

– Мы будем отсекать, – поправил его Опалин, блестя глазами. – А когда закончим, посмотрим, сколько у нас останется… Передай-ка мне карандаш.

И они пошли по списку, обсуждая каждое заведение. Все государственные парикмахерские Опалин уже обзвонил и выяснил, что к его делу они касательства не имеют. В кооперативных трудилось по 8—12 человек, но бывало, что и 3–4, и эти никак нельзя было пропускать. Частные попадались разные, но в основном там были указаны один-два служащих. Парикмахерские на квартирах Опалин вычеркивал сразу, но попадались и такие, которые ставили его в тупик: там не было обозначено количество работников, а из адреса непонятно, квартира это или нет. Вместе с писателем они дошли уже до буквы «К» («Каменская Е.П., Б. Семеновская, 30, сл. 1»), когда в дверь сунулся Глебов.

– Товарищ Опалин… э… Там вам из угрозыска звонили.

– Кто именно звонил? – спросил Иван.

Глебов смутился.

– Я не запомнил, – признался он.

Вздохнув, Опалин отставил справочник и снял трубку. Степа повернулся к писателю и сообщил:

– А тебя жена по телефону искала. Сказала, что это очень важно и чтобы ты перезвонил домой.

Писатель встал, ощущая неприятное сердцебиение. Сообщения типа «очень важно» были совершенно не в духе Вари, и он стал мысленно перебирать, какие сюрпризы мироздание могло обрушить на их головы. Ее мать, которая переселилась в бывший город Петербург, ныне Ленинград, умерла или умирает; пришла повестка из ГПУ по поводу удравшего в Германию кузена; управдом всерьез нацелился выжить их из квартиры… что еще? Или, к примеру, из-за границы притащился старший брат Вари, эсер, которому пришла охота изобразить из себя Савинкова [10] Борис Савинков (1879–1925) – эсер, террорист (организатор убийства великого князя Сергея Александровича), посредственный литератор. После Октябрьской революции скрылся за границей, но не переставал активно действовать против советской власти. Спецслужбы заманили его на территорию СССР и предположительно убили в тюрьме. . Вот уж мерзавец, подумал Максим Александрович с ожесточением, опасный болтун, от которого они вообще никогда не видели ничего, кроме неприятностей. «Система прогнила сверху донизу», «самодержавие должно исчезнуть» – ага, чтоб пришел красный самодержец и завел такие порядки, при которых только старое и вспомнишь добрым словом. Расшатывали, сволочи, империю, вот и дорасшатывались. И эсеры, и анархисты, и большевики с меньшевиками, и буржуи всякие, Милюковы с Набоковыми, и интеллигенты всех мастей, черт бы их всех подрал!

Он прошел в кабинет репортеров, снял трубку и продиктовал телефонистке домашний номер. «Еще кто-нибудь из соседей подойдет… Как же хочется иметь свою квартиру, свой телефон, свою ванную и вообще все свое!»

Ответила Варя:

– Максим, ты знаешь, со мной сегодня случилось странное…