Николай Пахомов - Меч князя Буй-тура [Proza.ry]

Красотой ли своей русалочной околдовала вдовая красавица князя или еще чем взяла, трудно сказать, но вскоре он заговорил о женитьбе на ней. Епископ Нифонт, поддерживая возмущающихся родственников убитого Твердилы, воспротивился их венчанию. Но Святослав не расстроился: призвав к себе своего попа Спиридона, приказал обвенчать их. И услужливый поп, несмотря на запрет святителя, обвенчал их в церкви святого Николая Угодника.

Так Мария Петриловна в свои семнадцать лет стала княгиней, а княжич Олег после скорой смерти в монастыре родной матушки, которую он, по правде сказать, почти не помнил по малости лет, стал ее пасынком.

Отношения между Олегом и Марией Петриловной поначалу были, как и полагается отношениями сына к матери. Но со временем разница в четырнадцать лет, существовавшая между ними и определявшая старшинство, стала сглаживаться. Потому уже к 1150 году по рождеству Христову, когда Олегу перевалило за семнадцать лет, а мачехе — за тридцать, и при этом Олег ростом обогнал ее на целую голову, он в ней уже не видел «матушку».

Зато, возможно, неожиданно для самого себя, стал замечать красивую женку, подолгу заглядываясь на нее, заставляя княгиню то стеснительно краснеть и задумываться, то лукаво улыбаться, искрясь изумрудным взором. Возможно, Святослав Ольгович что-то почувствовал в этих переменах, так как Олег вскоре оказался женатым на дочери Юрия Владимировича Суздальского Елене.

Княгиня же Мария Петриловна вскоре вновь стала непраздна, да и одарила Святослава вторым сыном, а Олега — братиком Игорем. А еще через два с небольшим года появился и Всеволод — третий сын Святослава Ольговича Северского и второй брат Олега Святославича.

Однако тут, несмотря на то, что Елена Юрьевна, будучи худосочной и болезненной, одарить Олега их собственным дитятей долго не могла — Бог, видно, того не желал — Олег Святославич с прежним юношеским задором, а, возможно, чего греха таить, и вожделением, на мачеху уже не поглядывал. Поостыл, посолиднел. Но относился к ней с почтением — княгиня же, супруга родителя…

В 1158 году, во время замятни с дядей Изяславом Давыдовичем, боровшимся с Мономашичами за киевский престол, Олег Святославич был направлен отцом в порубежный с Дикой Степью Курск, на удел. Приходилось не только властвовать, но и оберегать стольный град свой и прочие города да веси, входившие в Курское княжество. Оберегать как от половецких набегов, так и от посягательств недругов родителя. А таковых на Святой Руси, к сожалению, также хватало. Взять, к примеру, того же Изяслава Давыдовича — того и жди подвоха. Коли не сам, так его супротивники…

Кроме того, приходилось и самому курскую дружину в Степь водить — полон русский освобождать, да и добычей, чего греха таить, подразжиться. Все тогда так жили…

За всем этим детские чувства к княгине, как к матери, давно прошли, ушло на нет и ее возрастное превосходство, но уважение к ней, как супруге отца, осталось. Поэтому Олег Святославич, князь курский, которому шел тридцать второй год, и старался сдержать все нарастающее раздражение. А как было не раздражаться: он — давно князь, государь в своем уделе, женат, собственных деток имеет, а с ним какими-то загадками да увещеваниями говорят. Что за игра в кошки-мышки?.. Не кроется ли тут какая-либо поруха его княжеской чести и доблести…

— Что — серьезно? — повторил Олег. — В чем дело, матушка-княгиня? — тут же с недоумением переспросил он. — Чем это я провинился перед батюшкой или перед тобой, что увещеваешь. Не успел передохнуть — а дорога, скажу тебе, была не скатерть: метели так снегом занесли, что на конях едва пробрались — как ты тут с упреками, намеками да недоговорками какими-то…

— А я, Олег, свет-Святославич, речь к тому веду, что ждала тебя с большим воинством, — смерив пасынка чуть ли не гневным взглядом, стала говорить теперь без обиняков черниговская княгиня. — Чтобы отчий престол за тобой да братьями твоими меньшими оставить, — пояснила она с укоризной. — Теперь, надо думать, понятно?..

— Теперь понятно, — потянулся пятерней десницы к макушке слегка озадаченный курский князь. — Теперь-то все понятно, — повторил он, протягивая как в песне слова.

— То-то же, — оживилась княгиня. — А разве тебе мой посыльный не сказал, чтобы дружину вел? Да как можно большую…

— Что-то, припоминается, говорил. Да, видно, я так был расстроен вестью о кончине батюшки, что в толк всего не взял. Понял лишь одно — надо поспешать. Вот и поспешил, даже супругу не взял. Отдельно теперь с санным обозом да еще малой частью курской дружины плетется.

— Теперь ты знаешь все, — молвила княгиня. — Как думаешь защищать град и стол от Всеволодовичей? Они первыми за столом княжеским потянутся. Впрочем, и другие, возможно, найдутся — Черниговское княжество одно из лучших на Святой Руси. Всяк им хочет пользоваться. Битве, надо полагать, быть долгой и суровой…

— От всех прочих, — нахмурился Олег, став вдруг так схожим с покойным батюшкой в минуты гнева, что Мария Петриловна невольно отшатнулась от него, — град стану защищать до последнего дыхания. А с большой ли, с малой ли дружиной — то без разницы… Но вот с братьями Всеволодовичами ратоборствовать да кровь проливать даже из-за черниговского стола не буду. Непростительный грех — родную кровь проливать! К тому же они, если быть честным перед самим собой и перед Богом, больше прав на этот стол имеют, чем я. Да, да, — поспешил он подкрепить слова короткими утверждениями, видя, как меняется в лице вдовая княгиня. — Отец их, Всеволод Ольгович, постарше батюшки нашего был и град Чернигов за собой держал, пока великим князем, государем всей земли Русской не стал. Так-то…

— Ишь ты, подишь ты!.. — Совсем как простолюдинка подбоченилась княгиня, вновь обретя уверенность в собственной правоте и обдав Олега Святославича холодным пламенем своих очей. — Какие мы честные да богобоязненные! Забыл разве, как сам Всеволод Ольгович дядю своего Ярослава этого стола лишил? А?!

— Не забыл. Только Бог ему судья, княгиня. С двоюродными братьями ратоборствовать не стану. Не стану виновником в пролитии братской крови. А вот если Святослав Всеволодович, как самый старший в нашем роду Ольговичей, узнав, что стол уже занят, смирится с тем и не позарится на него, то престолу этому я буду рад. Чего греха скрывать: Чернигов и Черниговское княжество — лакомый кусок для многих. И для меня тоже. Но только без крови, — повторил он твердо. — Без крови и братоубийства! Так батюшка при жизни нам всем завещал. Буду верен его завету. Не пролью братской крови…

— Эх, ты… благородный рыцарь короля Артура, — покачала презрительно княгиня главой, неизвестно откуда прознавшая о Круглом Столе короля Артура и его рыцарях — разве что из сказов вечно всезнающих седовласых гусляров русских. — Ну, проявляй, проявляй благородство… Сам останешься без стола и братьев его лишишь! Спасибо ведь никто не скажет…