Эндрю Уилсон - Оттенки зла. Расследует миссис Кристи

– Ах, если бы я могла спокойно отдыхать, как все остальные! – вздохнула я. – Это было бы райское блаженство.

– А книга не может подождать? – спросила Карло.

– Увы, нет. Отныне мы не можем рассчитывать на материальную помощь со стороны мистера Кристи.

– Да, это вряд ли, – согласилась она.

– Но я не собираюсь сдаваться. Закончу этот роман даже ценой собственной жизни.

– Нельзя говорить такие вещи, – заметила она серьезно.

– Это всего лишь фигуральное выражение.

– Все равно не стоит искушать судьбу.

– Да ерунда, – бросила я чуть раздраженно. – Думаю, на сегодня хватит, ты согласна? Я приглашена на чай. Ты не посмотришь за Розалиндой?

– Разумеется, посмотрю, – ответила Карло, не глядя на меня. Я поняла, что она обиделась на мою резкость. – А к кому ты идешь?

– Ты их не знаешь, – отмахнулась я, чем еще больше обидела Карло. Надо было извиниться. Я объяснила, что это пожилой отец с дочерью, живущие на острове, и добавила со слезами на глазах: – Прости меня, Карло, я не хотела тебя обидеть. Просто я…

Шарлотта подошла ко мне и прижала к груди, как маленького ребенка.

– Я понимаю, – произнесла она мягко. – Тебе все еще тяжело из-за… прошлого года.

Она была права, хотя и не знала, что мне уже пришлось пережить и что еще, скорее всего, придется.

– Спасибо тебе, Карло. Не знаю, что бы я без тебя делала.

Я шла через парк к коттеджу Маль-Пэ, а перед глазами у меня стояло лицо Шарлотты, моего ангела-хранителя. Я убеждала себя, что Гренвилл – всего лишь любитель жутких спецэффектов, никакими оккультными способностями он не владеет и темными силами не управляет. Тем не менее мне было не по себе из-за встревоженного взгляда, который бросил на меня Густаво, когда я спросила дорогу к Маль-Пэ, а также из-за вспомнившихся фрагментов подслушанного разговора между Гренвиллом и его дочерью.

Мне довелось побывать на паре спиритических сеансов, где использовали «говорящую доску» уиджа, однако я не могла полностью заглушить свой скептицизм относительно идеи общения с духами. К тому же вся эта нарочитая театральность – приглушенный свет, загадочные постукивания, таинственные голоса – не вдохновляла меня. И все же, все же… возможно, в этом что-то было? Я не сомневалась, что у некоторых людей – таких, как моя мать, например, – инстинктивное понимание вещей было развито лучше, чем у других. Однако мама относилась к людям и всему окружающему абсолютно доброжелательно, а что, если человек, обладающий подобными способностями, захочет обратить их на службу зла? Такая возможность поистине пугала.

Мы с Дэвисоном договорились встретиться у ворот Маль-Пэ, но мне не хотелось видеть его. Как я могла принимать участие в расследовании убийства, если он скрывал от меня важные сведения? Мне вспомнился неприятнейший момент во время танца с Рупертом Мэйби. Я сделала несколько глубоких вдохов, но злость на Дэвисона не прошла. Он держал в тайне от меня тот факт, что Дуглас Грин был его близким другом, но это я могла понять. Тут была поставлена на карту его репутация, вся его карьера. Если бы это стало известно какому-нибудь бессовестному шантажисту или так называемым поборникам нравственности вроде полиции, ему грозила бы тюрьма, вся его жизнь могла рухнуть. Но зачем скрывать, что Дуглас Грин и Руперт Мэйби были братьями? Я решила высказать Дэвисону все, что думаю по этому поводу, даже если это означало бы конец нашей дружбы.

Я прошла предельно окультуренную часть парка и углубилась в настоящие дебри. По-видимому, здесь предоставили полную свободу всей растительности – опунции, кактусам, фиговым деревьям и стелющимся пальмам. Тропинка вывела меня к высоким кованым воротам поместья Маль-Пэ, возле которых ждал Дэвисон. Я не хотела смотреть на него и не ответила на улыбку.

– Агата, у вас все в порядке? – спросил он.

– Да, благодарю вас, все замечательно, – ответила я холодно.

– Ох, в чем я провинился на этот раз?

Не было смысла злиться, отмалчиваясь.

– Почему вы не сказали, что Дуглас Грин и Руперт Мэйби были братьями? – спросила я, понизив голос, чтобы нас не подслушали.

– Понятно… – протянул Дэвисон, посерьезнев. – Значит, вы уже выяснили это. – Он тоже говорил шепотом.

– Да, выяснила. Я не понимаю, за кого вы меня принимаете?

Он не ответил.

– Слушайте, – продолжила я, – у меня лично нет необходимости прохлаждаться здесь. Я могу завтра же перебраться в Санта-Крус и дождаться ближайшего парохода, направляющегося в Англию. Мне надо заканчивать книгу, а не тратить время впустую.

– Да, надо было сказать вам. Простите.

– Так почему же вы не сказали? Вы хотите что-то скрыть от меня?

– Вы знаете, что это не так, – возразил он, слегка покраснев. Глубоко вздохнув, он взъерошил пятерней волосы. – Понимаете, я хотел, чтобы вы посмотрели на дело свежим взглядом, непредвзято, а знание некоторых подробностей могло этому помешать.

– По-моему, знание подробностей только помогает расследованию. А так я попала в очень неловкое положение. Танцуя с Рупертом Мэйби, я сказала, что была в этой пещере, и стала расспрашивать его о том, как они с профессором Уилбором обнаружили тело. Бедняга страшно побледнел, ему пришлось покинуть ресторан и вернуться в номер. Я чувствовала себя черствой, бессердечной дурой.

– Да, но есть вещи, о которых я не сообщил вам намеренно, так как…

В это время ворота распахнулись, за ними возвышалась массивная фигура Гренвилла, гостеприимно раскинувшего руки. Его широкая улыбка обнажала гнилые зубы.

– Buenas tardes y bienvenidos [16] Добрый день и добро пожаловать (исп.) . , – произнес он на безупречном испанском. – Прошу вас, заходите.

Улыбаясь несколько натянуто – не слышал ли он наше перешептывание? – мы вошли в огромный, огороженный стеной сад. Он производил впечатление тропического рая и представлял собой ботанический сад с устремленными к небу высокими разросшимися растениями, яркими до неестественности цветами и другими представителями экзотической флоры, о которых я понятия не имела. В саду порхали бабочки величиной с небольшую птичку, воздух вибрировал от жужжания насекомых. Мы были поражены, и Гренвилл с удовлетворением отметил это.

– Согласитесь, сад у меня незаурядный, – говорил он, ведя нас аллеей среди кустов олеандра с белыми и розовыми цветами. – Когда я впервые прибыл на остров лет пятнадцать назад, здесь был пустырь. «Маль пэ» в переводе с португальского значит «плохая земля».

– Вам, должно быть, пришлось потрудиться, чтобы создать все это, – заметил Дэвисон.

– Это точно. Я снял верхний слой грунта и насыпал вместо него плодородную землю. Но знаете, в чем был секрет успеха?

Мы вопросительно посмотрели на него.