Эндрю Уилсон - Оттенки зла. Расследует миссис Кристи

– Кстати, Хартфорд прислал вам информацию о пропавших в Британии женщинах? – прервал мои размышления Дэвисон.

– Да, и она оказалась чрезвычайно полезной.

Хотя в помещении не было никого, кроме нас, мы разговаривали шепотом.

– Я, признаться, не понимаю, какое это может иметь отношение к происходящему здесь, – сказал он.

– Да, выглядит странно. Но одна пропавшая женщина, Сьюзен Саундерс, играет ключевую роль в цепи убийств. Знаете, есть немало такого, что само по себе ни о чем не говорит, и только в сопоставлении с чем-то другим оказывается важным элементом общей картины.

– Я все равно ничего не понял, – сознался Дэвисон. – И при этом я поначалу воображал себя вашим наставником! L’élève a dépassé le maître [40] Ученик превзошел учителя (фр.) . .

От мысли, что я стала его учителем, губы мои растянулись в улыбке. Но я действительно очень изменилась с тех пор, как мы впервые встретились с Дэвисоном около моего клуба на Гайд-Парк-Корнер в холодное декабрьское утро, когда я была на грани нервного срыва.

– Я искренне сомневаюсь в этом, – ответила я. – Чуть позже расскажу вам, что здесь происходило и что я узнала, пока вы были в Икоде. А сейчас я хотела бы посмотреть книги по медицине, если они здесь есть.

– Зачем вам книги по медицине? Что вы хотите в них найти?

– Я хочу проверить кое-что, увиденное в кабинете Тренкеля и показавшееся мне очень странным.

– Как это связано с интересующими нас событиями?

– Мне нужна книга, в которой говорилось бы о симптомах и о лечении туберкулеза, – сказала я в ответ.

– Эта тема должна быть очень популярна здесь, – заметил Дэвисон. – Смотрите, – указал он на полку со справочниками.

Просмотрев названия книг, я взяла с полки три тома: «Оротава как курорт» Джорджа Виктора Переса, «Лечение туберкулеза на Канарских островах» Пейджета Тёрстена и «Использование климатических особенностей в лечебных целях» Уильяма Хаггарда.

Я прочитала о целительных свойствах солнечных ванн и об укрепляющем действии восточных ветров. Я узнала, что, по мнению медиков, люди, живущие на высоте пяти-семи тысяч футов над уровнем моря, никогда не болеют туберкулезом. Климат долины Оротава был особенно благотворен, потому что здесь не очень жарко летом и не сильно холодно зимой. Здесь не выпадала обильная роса, не случалось заморозков и заметного похолодания при закате солнца, не дул сирокко. Пальмы достигали ста двадцати футов в высоту, по поводу чего один исследователь заметил: «Растения – это свидетели, которые не умеют врать». Жаль, подумала я, что нельзя сказать то же самое о свидетелях-людях. Некоторые готовы на все, чтобы урвать какие-нибудь блага от жизни, к примеру…

– Может, в эту заглянете? – спросил Дэвисон, протягивая мне книгу Б. Бандельера и О. Рёпке «Клиническое лечение туберкулеза. Все формы заболевания». – Написана предельно сухо и скучно, но, возможно, вы найдете в ней то, что вам нужно. Если бы вы сказали мне, что ищете, я мог бы…

– Спасибо, она действительно может оказаться очень полезной, – ответила я. – Дэвисон, простите меня. Я расскажу вам все, как только мы вернемся в «Таоро», а сейчас…

Я замолчала, листая страницы медицинского учебника, чей язык могли полностью понять только специалисты. Страница раздела, посвященного нарушениям кровообращения при туберкулезе, привлекла мое внимание. Я все-таки окончила курсы медсестер, и это помогало при чтении следующих абзацев:

«Кахексия, лихорадочное состояние и недостаточное кровоснабжение приводят на поздних стадиях фтизиса к атрофии и жировой дистрофии сердечной мышцы. Слабый дующий функциональный шум в области артериальных апертур зачастую служит признаком ее истощения и сердечной недостаточности.

При хроническом фиброзном фтизисе область малого круга кровообращения постепенно сужается и может наблюдаться гипертрофия правого желудочка и его дилатация.

Развитая стадия легко распознается по усиленному второму легочному шуму, растущей сердечной тупости в правой части, эпигастральной пульсации и систолическому шуму в области трехстворчатого клапана. С возрастанием нагрузки прекращается возмещение функций и происходит закупорка вен печени, почек и конечностей с последующим флебитом и тромбозом вен. Вследствие дыхательной недостаточности могут наблюдаться цианоз видимой слизистой оболочки или приступы астмы».

Я вытащила из сумочки странички, выдранные из истории болезни Эдмунда Фоссе. В глаза мне бросились фразы, точь-в-точь совпадающие с прочитанными в учебнике: «поздние стадии фтизиса», «атрофия и жировая дистрофия сердечной мышцы», «закупорка вен печени и почек», «цианоз видимой слизистой оболочки».

Доктор Тренкель просто-напросто переписал заключение из книги, и потому-то почерк был таким аккуратным и разительно отличался от того, каким делались записи в истории болезни других пациентов.

Теперь можно было сообщить все, что я выяснила, инспектору Нуньесу и надеяться, что этого хватит для выдвижения обвинений против преступника. Я могла передать это дело в руки полиции и, представив ей отчет, спокойно возвращаться в Англию и читать о совершенных на Тенерифе убийствах в газетах «Таймс» и «Дейли мейл». Но при этом я вместе с теми, чья жизнь была исковеркана, лишилась бы права увидеть торжество справедливости. Существовала также возможность, что хитрый, расчетливый и ловкий преступник сумеет извратить свидетельства, обелить себя и избегнуть наказания. Я не была готова устраниться от завершения расследования. Дэвисон привез меня в этот райский уголок для того, чтобы я помогла ему распутать это дело, и я не уеду, пока не выполню задачу.

Пора срывать с убийцы маску.

Как я и ожидала, Хелен Харт не отменила вечеринку, однако внесла в последнюю минуту ряд изменений организационного характера и разослала гостям весть, что хочет превратить вечеринку в событие, посвященное памяти миссис Брендел. Испанцы, объясняла она, не соблюдают английский обычай устраивать поминки, так что будет вполне уместно, если друзья миссис Брендел соберутся поговорить о ней до похорон.

Мы с Дэвисоном провели день в подготовке к осуществлению нашего плана. Я сознавала, что он, в отличие от развязки детективного романа, где автор расставляет все по местам, будет частью реальной жизни со всей ее неразберихой и опасностями, а потому ожидать можно чего угодно. Чтобы выглядеть соответственно случаю, я надела изумрудно-зеленое платье. Дэвисон оценил его по достоинству, когда мы встретились в баре «Таоро».

– Уна сказала бы, что ради такого платья и умереть не жалко, – заметил он, пригубив сухое мартини.

– Угу. Или в таком платье.