Микаель Ниеми - Сварить медведя

Отрицательное движение головы – нет, не можете.

– А ты знаешь этого мужчину? Кем бы он мог быть?

Юлина попыталась что-то сказать, издала какой-то странный, похожий на воронье карканье звук и натянула простыню на лицо.

– Лица ты не видела? Он закрыл лицо тряпкой?

Слабый кивок.

– Может, что-то еще привлекло твое внимание? Как он был одет? Бродяга? Наемный работник? Слуга?

– Х-х-х … – прошипела она, словно пытаясь отхаркаться, – h-hh-h-herrasmies…

Прост глянул на меня. Я молча кивнул. Понятно. Herrasmies. Из господ.

– Спасибо, Юлина. Храни тебя Бог.

Губы девушки искривились, лицо сморщилось. Она внезапно перестала дышать, тело судорожно изогнулось. Прост молча склонился и пальцем начертил на ее лбу крест. Потом еще раз. И еще. При этом он что-то нашептывал, но так тихо, что я слышал только отдельные слова.

– Греха на тебе нет… ты спасла свою… защищалась… – И чуть громче: – Иисус с тобой, дитя. Протяни руку – и Он придет на помощь.

Дверь у меня за спиной скрипнула. Я оглянулся – Кристина. Она не вошла в спальню – от дверей робко и беспокойно смотрела на дочь.

– Сегодня ночью спите с ней, Кристина. Постель широкая. – Прост встал и расправил плечи.

Кристина молча кивнула.

– И еще… я хотел бы позаимствовать у вас вот это. – Он взял влажную тряпку, которой вытирал лоб Юлины, и сунул в карман.

Коровник в Кентте ничем не напоминал вчерашний праздник – огромное серое, полуразвалившееся сооружение. Никакой музыки, никакого пения – мертвая тишина, если не считать изредка доносящегося спокойного мычания животных на выпасе. Прост поднял с травы пустую бутылку, вылил последние капли на ладонь и с гримасой отвращения понюхал. Потом открыл дверь и вошел. Как только я сам переступил порог, вновь услышал музыку, ритмичные удары, хлопки и притопы, увидел элегантные прыжки Нильса Густафа. Закрыл глаза и представил: моя рука все еще лежит на талии Марии.

Прост, ворча что-то себе под нос, поднял с пола ленту для волос – видно, кто-то потерял в лихорадке танца.

Пожал плечами, вышел на воздух, направился к опушке и внезапно остановился.

– Значит, Руупе напал на Нильса Густафа именно здесь? – неожиданно спросил он.

– Да, здесь… Но откуда учитель знает?

Он, ни слова не говоря, поднял с травы короткую, но довольно толстую дубинку. Замахнулся, прикидывая что-то, потом еще раз – и посмотрел на меня:

– Так?

– Да, верно.

Прост огляделся и пошел по следу в лес. Я двинулся за ним. Он все время нагибался и рассматривал что-то – точно так, как когда мы с ним выходили на прогулки в поисках какого-нибудь необычного растения. Внезапно он остановился и показал на густой низкий черничник – два или три крошечных кустика сломаны. Присел, отодвинул сломанные кустики и достал из мха нож.

– Да… это его нож, Руупе.

– Днем искать легче. Ночью хоть и светло, но не так, – резюмировал прост.

Сунул нож в карман и опять огляделся.

– Надо найти тропу, по которой шла Юлина. Иди вперед, Юсси. Крикни, если увидишь что-то необычное.

Мы медленно пошли вдоль тропы. Прост по-прежнему то и дело останавливался – что-то привлекало его внимание. Тропа была утоптана как никогда – ничего удивительного. Накануне здесь прошли десятки любителей потанцевать. Мы нашли несколько пустых бутылок, горки пепла, где парни выбивали свои трубки. Иногда попадались коричневые табачные плевки. Один из них угодил на лист купавы. Trollius europeus, вспомнил я латинское название и мысленно похвалил самого себя.

– Юсси! – Я даже вздрогнул. Прост остановился и показывал на что-то. – Что думает Юсси вот об этом?

– О чем?

Мог бы и не спрашивать – на мху ясно виднелись следы.

– Большие… – сказал я неуверенно. – А рядом маленькие. Парень с девушкой, наверное.

– И еще кто-то… Странно.

Прост двигался, как собака, когда берет след, – рыскнет в сторону и возвращается, рыскнет и возвращается. Потом опять остановился и показал пальцем. Здесь земля была помягче, и след женского ботинка отпечатался очень ясно.

– Зарисуй-ка, Юсси, этот след. Погоди… Я дам тебе бумагу. Как можно точней, не упускай ни одной мелочи.

Довольно долго я, отмахиваясь от комаров, рисовал этот след. Даже прикладывал к нему рисунок, чтобы не ошибиться с размером. А прост пошел дальше.

– Смотри, Юсси! – крикнул он. – Мужчина и женщина идут вместе. Но за ними идет еще кто-то! Следы короткие, он крадется. И все время останавливается, прячется за кустами.

Я нагнал его и протянул рисунок.

– А вот тут преследователь остановился и спрятался.

Он показал на мох за поваленным, вырванным с корнями деревом, похожим на огромный гриб с мохнатой шляпкой. Мох и вправду был утоптан. Прост нагнулся и некоторое время внимательно разглядывал кустик багульника.

– Он долго здесь стоял, что-то высматривал… Ага… вот что он высматривал! Наша пара, должно быть, прилегла отдохнуть, – бледно усмехнулся прост и показал на смятый черничник на поляне. – Лежали, целовались, наверное. Обнимались… кто их знает, чем они тут занимались. А он стоял вон там, за деревом, и подглядывал. Но кто были эти двое?

– Юлина и насильник?

– Возможно, возможно… Нет, вряд ли. Склад, где нашли Юлину, довольно далеко отсюда. Не думаю, чтобы она, полузадушенная, могла туда добежать. А это у нас что?

Он сделал несколько шагов, встал на колени, раздвинул кустики черники и, почти не дыша, поднял с земли… Я сначала не понял, что это. Еловая шишка? Помет какого-то зверька?

Он передал мне находку – и я вздрогнул. Коричневый обрубок с серым обгоревшим концом.

Сикарр…

Мы направились в аитто, склад, где нашли Юлину. Прост не переставал выспрашивать, не заметил ли я на танцах что-то странное или, по крайней мере, необычное. Кто танцевал с Юлиной, не задирался ли кто-то, не считая Руупе, кто как был одет?.. Может, кто-то принарядился, как herrasmies, человек из господского класса? Я старался все припомнить, но не мог избавиться от ощущения, что подвел учителя. Я, конечно, видел и Юлину, и других девушек – но словно и не видел. Их черты расплывались, сливались в безликую массу, потому что я смотрел только на Марию.

Прост и я прошли уже довольно много, когда встретили на болотной тропе Элиаса, отца Юлины. На поводке он вел собаку. Сутулостью и могучим, слегка наклоненным вперед торсом Элиас напоминал вола. Шеи у него вообще не было – казалось, что большая голова растет прямо из широченных плеч. Он старался не смотреть просту в глаза. Разговаривая, поворачивал голову то в одну сторону, то в другую – и вправду, как вол в упряжке.

Элиас пошел впереди, указывая дорогу. За перелеском зеленело покрытое ряской небольшое болото, а за болотом – скошенный луг, на краю которого и стоял этот сарай, аитто, – традиционная для наших мест постройка с выступающим чердаком на сваях.