Николай Свечин - Столица беглых

— И надежд никаких?

— Медицина еще не умеет лечить рак.

Наконец Лыков решился. Войдя в палату, он сел в ногах у женщины и спросил:

— Авдотья, узнаешь меня? Я — Лыков.

Больная посмотрела на гостя безразлично.

— Помнишь? Восемьдесят третий год. Ты просила меня не искать твоего Ивана. Он, мол, не содействовал бухгалтеру стрелять мне в спину. Я пожалел Саблина, поверил тебе. И не искал.

Он помолчал, но молчала и Авдотья.

— А теперь вот что вышло…

Лыков вздохнул и опять попытался объясниться:

— Иван Богданович желал вернуться в свою деревню. Я обещал помочь, снять все обвинения. Да, выходит так, что я твоего мужа втянул. Но он сам хотел уехать отсюда. От этих диких кавказцев, от негодяя Ононашвили. То была его плата за обратный билет. Он согласился.

На этих словах из глаз Авдотьи потекли слезы, но она по-прежнему молчала. Коллежский советник встал и пошел к двери. С порога сказал:

— Тебя будут держать здесь до последнего. Меньше месяца осталось, потерпи. Там вы с Иваном снова будете вместе.

Из палаты коллежский советник направился в комнату, ставшую последним прибежищем Ивана Богдановича. Обыскал ее и нашел в двойном дне старого чемодана пятнадцать с лишним тысяч рублей. Куда теперь девать эти деньги? Сыщик подумал и принял решение. Две сотни он вручил сестре-сиделке и попросил скрасить на них оставшиеся Авдотье дни. А остальную сумму положил в карман и поехал по городу. Сначала Лыков посетил городскую Медведниковскую больницу для хроников на Кайской горе. Затем Ивано-Матренинскую детскую больницу на углу Казачьей и Первой Иерусалимской. А закончил на Луговой, в Доме призрения бедных имени Сибирякова. Везде сыщик оставил по пять тысяч. Сказав, что эти средства дарит человек, пожелавший остаться неизвестным…

Лыков сказал Аулину:

— Хочу знать, кто зарезал моего осведа.

— Зачем? Человека не вернешь.

— Бернард Яковлевич, помогите. Я скоро уеду. Напоследок окажите содействие.

Начальник сыскного отделения крякнул:

— Их столько в городе, кто может ударить человека ножом в спину! Как угадать?

— Гадать как раз не надо. Мне нужен настоящий виновный.

— Я думал внедрить в кавказскую арестантскую среду своего слухача, — осторожно начал коллежский регистратор. — Их там сейчас много, сидят друг у друга на головах. Нового человека не заметят.

— Ну-ка поподробнее.

— А вот, — Бернард Яковлевич выложил на стол папку. — Из Читы к нам пересылают. Он, конечно, дрянь. Но может оказаться полезным.

Лыков взял документы и стал их читать.

Читинское полицейское управление просило поместить в Иркутском тюремном замке срочного арестанта Сергея Печенева. Он получил два года временно-заводских работ за покушение на кражу. Отбывал срок в Читинской тюрьме, где выдал подготовку арестантов к побегу. Спасая доносчика от мести, администрация перевела его в Нерчинскую тюрьму. Там доброволец снова отличился. Он сообщил, что готовится заговор с целью отравить морфием дежурного надзирателя, а затем перебить охрану. Для нападения группа арестантов уже приготовила два револьвера. Печенев во время обыска прошел по корпусу со смотрителем и указал тайник, в котором хранилось оружие.

Ценного осведа перебросили в Сретенскую цинтовку. Он вошел в доверие к сокамерникам и узнал, что трое его соседей сидят под чужими именами. За пустяковую кражу, и скоро будет суд, который выпишет им небольшие сроки. А на самом деле они сбросили в шахту урядника на прииске «Трудный», и по ним плачет виселица.

После такого Печенев не мог сидеть ни в одной тюрьме Забайкалья: арестанты приговорили его к смерти. Он парился в лягавой камере [61] Лягавая камера — камера в общей тюрьме, где сидят осужденные бывшие полицейские. и боялся даже выносить в коридор свою парашу. И читинцы попросили иркутян, чтобы остаток срока слухач досидел у них.

— Отлично, — поддержал мысль коллеги Алексей Николаевич. — Терять ему уже нечего, пусть работает на нас. У парня, видать, талант залезать в душу. Я встречал таких.

— Я тоже, — брезгливо сообщил Аулин. — Но полезные, сукины дети. Заставлю его разузнать о боевиках Нико Ононашвили. Заодно вдруг кто-то проговорится насчет убийства вашего Саблина. В тюрьме всегда все знают.

Печенева посадили в пятнадцатую камеру острога, туда, где сидели подследственные кавказцы. Они приняли новичка настороженно. Однако через три дня молодого вора уже держали за своего. Бандиты разговаривали между собой по-грузински, полагая, что русские их не поймут. Но Печенев вырос в Поти, учился в тифлисской начальной школе. Он многое забыл и большую часть бесед не разбирал. Но освед запоминал некоторые фразы, казавшиеся ему важными. Потом приходил в допросную и записывал их по памяти. Бывший пристав Четвертой части Гургенидзе по просьбе Аулина переводил эти каракули. В большинстве случаев подслушанное оказывалось ерундой. Но несколько важных фактов полиции таким образом удалось узнать.

В частности, бандит Дадиани сказал своим товарищам, что Нико ведет собственное дознание. Он хочет знать, кто его предал. И как фараоны разведали илимский притон. Роль артельщика Полубщикова выяснилась быстро: Гоги Иосишвили ушел ночью к нему на квартиру и пропал. С ним был провокатор Серега Сапер. Потом Гоги нашли мертвым. А Серега участвовал в разгроме Илимска вместе с жандармами. Нико дал команду, и артельщика зарезали. Для этого специально выписали из Селенгинска блатного на мокру [62] Блатной на мокру — наемный убийца (жарг.). по кличке Фикса. Тот жил в городе, а люди Ононашвили повсюду искали изменника. Уже решили, что он сбежал, и Фиксе даже выправили обратный билет. Но вдруг встретили артельщика возле банка, проследили за ним, а потом блатной выполнил заказ…

В другом разговоре тот же Дадиани обмолвился, что Нико велел казнить какого-то Лыкова. Тот приехал из России и сильно мешал «иван иванычу» вести дела. В разгроме Илимска Лыков принял главное участие. За голову приезжего назначена награда в восемь тысяч рублей — огромные для Иркутска деньги. И уже нашлись желающие их заработать.

Аулин получил эти сведения поздно ночью и не стал сообщать их командированному, отложил на утро. Потом оказалось, что эта задержка едва не стоила Лыкову жизни.

Ни свет ни заря курьер принес питерцу визитную карточку и сказал, что ее хозяйка просит зайти к ней. Желательно как можно быстрее. Алексей Николаевич глянул на карту. Знакомая визитка, Елены Валерьевны Тальянской, Спасо-Лютеранская улица, собственный дом.

Сыщик обрадовался просьбе и сразу дал ей объяснение. Не иначе, Космозерская хочет помириться! Узнала, что командированный завершает свои дела и скоро уедет. Как-никак некоторое время мужчина и женщина были близки. И вдова желает расстаться без обид. А подругу выбрала в качестве посредника примирения.