Николай Свечин - Столица беглых

Несколько самых бойких постояльцев все же успели скрыться в тайге. Но коллежский советник предусмотрел это. Для того он и прихватил искровой телеграф! Азбукой Морзе сообщение о беглецах полетело в Иркутск. По условиям местности ребята могли уйти лишь в Киренск или Братский острог. И там, и там уже стояли кордоны. Иркутск обычным телеграфом известит их, и беглецам хана.

В целом операция по уничтожению притона прошла успешно. Переночевав, каратели поутру двинулись на Братский. Пришлось реквизировать всех лошадей в округе. Беглых связали попарно и усадили на возы. Разведывательная команда охраняла пленников. Питерцы с Чегодаевым ехали в тарантасе во главе колонны. Самохвалов с иркутскими сыщиками остались довершать разгром: делать повальный обыск, сочинять протоколы, реквизировать вещественные доказательства.

Лыков с Азвестопуло вернулись в Иркутск победителями. Их принял генерал-губернатор и с любопытством расспросил «демона» о его внедрении в банду. Алексей Николаевич телеграфировал в Петербург Курлову с Зотовым и сообщил предварительные результаты. Дело было сделано: номера для беглых уничтожены, их содержатели и постояльцы арестованы. Попалось много опасных преступников, объявленных в розыск. Захвачены паспортный стол, бухгалтерия и архив, что позволяло выявить сообщников предприятия.

В Иркутске продолжались облавы. В гостинице «Марсель», известном притоне, взяли Африканта Силина, побег которого и вызвал командировку Лыкова в Сибирь. А в чаевой Кабахидзе сыщики обнаружили бывшего письмоводителя из Туруханска Мелентия Непогодьева. Заперли даже самого Ононашвили, хотя Алексей Николаевич был против этого. Однако генерал-губернатор настоял.

Лыков лично пришел арестовывать главаря кавказцев. С ним были Азвестопуло, Аулин и надзиратель Франчук. Нико узнал Сергея и презрительно скривился. Тот взял грозного хозяина за шкирку и пинком выкинул в соседнюю комнату. Сыщики начали обыск. Лыков открыл бюро, вытащил оттуда толстую пачку банкнот и принялся раскладывать их на три кучки. В каждой выходило по нескольку сотен. Иркутяне с недоумением наблюдали. Разделив деньги, коллежский советник вручил их каждому из сыщиков со словами:

— Это вам премия от Николая Соломоныча.

— А он того… прокурору жалобу подаст… — робко сказал Франчук, не принимая купюр.

— Вот я ему подам!

Бернарда Яковлевича смущало другое:

— А вы себя обошли.

— У него лесное имение в Костромской губернии, ему не требуется, — пояснил Азвестопуло, деловито засовывая свою долю в портмоне.

— Тогда того…

Через неделю «ночного губернатора» отпустили на волю. Улик против него, как и ожидал Лыков, не нашлось. Но удар нанесли чувствительный. Грабительская организация сибирских кавказцев объединила множество беглых. Десятки их вновь угодили на нары. Тюремный замок, и без того всегда переполненный, теперь трещал по швам.

Ситуацией воспользовался Володька Чалдон. За один вечер его банда ограбила три заведения, принадлежащие Ононашвили через подставных лиц. В биллиардной на Соломатовской знаменским громилам пытались помешать. В результате двух грузин зарезали. Добыча Чалдона составила лишь несколько тысяч рублей — несопоставимо с тем, на сколько его обокрал «иван иваныч». Но маз хотя бы отомстил.

Несколько дней питерцы занимались многочисленными и хлопотными делами, с трудом выкраивая четыре часа на сон. Затем к ним пришел ротмистр Самохвалов.

— Александр Ильич, вы вернулись? — бодро приветствовал его коллежский советник.

— Еще вчера.

— А что в Илимске?

— Выжженная пустыня, как и просил генерал-губернатор.

— Очень хорошо.

Жандарм помялся, потом сообщил:

— Знаете новость? Полиция нашла труп Гоги Иосишвили. Лежал в Ангаре на перекате, напротив Жилкина.

— Да? И кто его? — спросил Лыков без особого интереса.

— Ведется дознание. Представляете, кувалдой вбили нос в череп.

— Собаке — собачья смерть.

— А вы, Алексей Николаевич, помнится, хотели его арестовывать в ту ночь? Вместе с помощником.

— Искали, да не нашли. Времени было в обрез: катер стоял под парами и ждал нас. Мы и плюнули.

— Ну ладно…

Ротмистр ушел, а следом явился Аулин.

— Алексей Николаевич, мне телефонировали из окружного госпиталя. Они ищут вас.

У сыщика сжалось сердце:

— Что случилось?

— Зарезан какой-то артельщик. Говорят, его поместили в госпиталь по вашей просьбе.

Лыков сидел, как пришибленный. Потом поднялся, посмотрел на коллежского регистратора и сказал:

— Поехали туда.

— Сейчас не могу, я…

— Поехали туда, — жестко приказал питерец. — Немедленно.

Пока они добирались на другой конец города, командированный молчал. Уже когда переезжали по мосту Ушаковку, он признался:

— Это мой освед Саблин. Именно Иван Богданович рассказал про Илимск.

— Ваш освед? Откуда он взялся?

— Старый-старый знакомый. Я знал его по Забайкалью в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году.

— Мне тогда было десять годов.

Алексей Николаевич вздохнул:

— У Ивана Богдановича жена больная. Можно сказать, что помирает. Как ей сообщить? Добить несчастную женщину?

Они нашли тело артельщика в анатомическом покое. Тот лежал скорбный, с суровым, еще более постаревшим лицом, словно хотел сказать сыщику: вот ты меня и погубил…

— Как его?

— Ножом три раза в спину, — ответил прозектор.

— Где?

— А в той комнате, что начальник госпиталя выделил.

— У вас прямо здесь людей режут? — вспыхнул коллежский советник. — А куда охрана смотрит?

— Так ведь клиника, все окрестное население идет на прием. Сотни людей в день. Как караулу уследить?

— Он выходил за пределы госпиталя?

Прозектор увидел несчастные глаза сыщика и вызвал медицинскую сестру, ухаживающую за Авдотьей. Та пояснила:

— Да, Иван Богданыч вчера ходил в Медведниковский банк. Купоны гасил.

— Какие купоны?

— С облигаций. Подошел срок, он и погасил.

— Вот дурень! — сорвался Лыков. — Из-за купона глупого себя под нож подвел. Я же велел ему не соваться в город!

Остальные молча смотрели на питерца.

— Ах, дурень… Они его увидели, выследили и убили.

Лыков с трудом взял себя в руки и спросил:

— Сестра, а что супруга Ивана Богдановича? Она уже знает?

— Да, ей сказали.

— Сказали…

Сыщик отпустил всех. Только велел Аулину взять это дознание под свой личный контроль. Потом постоял на дворе, поглядел в сентябрьское иркутское небо. Хотелось выпить, а к Авдотье идти очень не хотелось. Но выбора не было.

Подсознательно желая оттянуть разговор, сыщик сначала зашел к лечащему доктору.

— Сколько протянет больная Саблина? — спросил он.

— Полубщикова? — поправил его доктор. — Много, если месяц.