Валентин Лавров - Русская сила графа Соколова

Джунковский от возмущения аж задохнулся:

— Как? Лучше прежней?

Он нажал кнопку электрического звонка. Вбежал дежурный:

— Вызывали, ваше превосходительство?

Джунковский ткнул пальцем:

— Спусти с лестницы этого типа в рясе. И чтобы впредь я его никогда тут не видел!

…Через мгновение приказ был в точности исполнен.

Как круги по воде от брошенного камня, так история пропавшей иконы обрастала новыми слухами. Сам государь стал требовать еженедельных докладов о ее розыске.

Преступник Кораблев вновь обратился с просьбой:

— Пусть губернатор выслушает меня! Только ему открою всю правду.

Джунковский вспоминал:

«Я приказал тогда доставить его ко мне в губернаторский дом с конвоем и принял с глазу на глаз, чтобы дать ему возможность высказаться совершенно откровенно. За время существования губернаторов это был первый случай, что арестант ссыльно-каторжного разряда, не отбывший лаже еще кандального срока, вошел в кабинет губернатора.

Кораблев мне рассказал целую историю, как икона была продана старообрядцам и что, по его сведениям, она в то время должна была находиться в селении Кимры Тверской губернии… Он говорил очень много, но связать все было трудно».

Джунковский сказал Соколову:

— Скоро ты напрямик займешься этим делом!

— Меня это мало бы трогало, — сказал сыщик, — если речь не шла бы о православной святыне и если бы я не дал слово Елизавете Федоровне.

И вдруг о Соколове словно забыли. Его по непонятной причине из дела поисков иконы исключили. И это казалось весьма странным.

Деятельный Джунковский был полностью погружен в свои дела — мелкие и крупные. Сначала участвовал в открытии выставки по воздухоплаванию в Техническом училище. При этом Джунковский мужественно поднялся в воздух на хрупком аппарате, который пилотировал Сергей Уточкин. В эти же дни пришлось организовывать приют для отбывших тюремное наказание и нуждавшихся в помощи. Этот приют открылся в деревне Лачикино Клинского уезда. И тут же пришлось срочно выехать в Петербург. Там чины лейб-гвардейского Преображенского полка в воспоминание двухсотлетия Полтавской битвы открыли памятник Петру I. Он был сооружен перед казармами на Кирочной улице. Присутствовал и сам государь. И почти в тот же день арестовали опасного убийцу Ивана Журавлева, и тут не обошлось без участия московского губернатора… Вскоре приспело открывать первый крестьянский приют близ станции Быково, закупать для него все необходимое.

Везде нужен был хозяйский глаз губернатора, его участие и заботы, а порой и вклад личных средств.

Жизнь была хлопотливой. Дело о похищенной иконе ушло как бы в тень.

Соколов встретился с Джунковским на кладбище Алексеевского монастыря, что на Верхней Красносельской. Хоронили фон Вендриха.

Отзвучали прощальные речи, гроб опустили в землю. Заплаканная жена, вся перетянутая черным платьем, священники в облачениях, равнодушно переговаривающиеся знакомые и сослуживцы усопшего двинулись к выходу по дорожке, усыпанной свежим желтым песком.

Джунковский взял под локоть Соколова. Он был одним из немногих, кого эта смерть глубоко опечалила. Всякие слова о бренности существования сейчас были бы пошлыми. Друзья миновали домик смотрителя и молча вышли из полукруглой кирпичной арки на Красносельскую.

Соколов вдруг спросил:

— Ну что, отыскали чудотворную икону?

Джунковский вздохнул:

— Ох, не до иконы теперь! Садись, Аполлинарий Николаевич, в авто, поехали ко мне. Я с тобой хочу посоветоваться в связи с двадцать восьмым мая… А потом поедем куда-нибудь вместе, пообедаем. Согласен?

Заметим, что 28 мая ожидалось прибытие в Первопрестольную государя с наследником цесаревичем и великими княжнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией Николаевнами. Принимались самые серьезные меры по обеспечению безопасности.

Автомобиль, фыркнув вонючим сизым газом, пугая лошадей, тащившихся на кондитерскую фабрику братьев Абрикосовых, рванул к центру города, на Тверскую.

Приехав к себе, Джунковский сразу попал в круговерть многочисленных и, как каждому просителю казавшихся, неотложных дел. Дежурный внес на рассмотрение и подпись кипу бумаг, в приемной томились посетители.

Соколову надоело ждать. Он нетерпеливо сказал:

— Ну, что с иконой?

Джунковский хлопнул себя по лбу:

— Ах да! Не сейчас, я тебе в свое время скажу. Столько дел, сам видишь! Я ведь не Синод, чтобы церковной утварью заниматься. Забудь, пожалуйста, про этого Кораблева и про эту икону. Договорились? — Резко перевел разговор на другую тему: — Я сейчас сделаю самые неотложные дела, и мы с тобой отправимся в трактир Егорова, будем слушать Вагнера на балалайках и есть любимых тобою копченых угрей.

Соколову стало ясно: губернатор что-то недоговаривает. Соколов произнес:

— Да, Владимир Федорович, это твое дело: искать пропажу или не искать.

Джунковский вздохнул:

— Половину дела мы сделали: преступник наказан.

Соколов усмехнулся:

— Если этот негодяй Кораблев и впрямь покусился на икону, то жизнь его не стоит веревки, на которую следовало бы вздернуть негодяя. Но я не очень уверен, что именно Кораблев причастен к пропаже. — Заметив на лице Джунковского неудовольствие, с расстановкой добавил: — Ну да ладно! Не стану говорить поперек батьки…

Джунковский рассмеялся:

— Правильно! Как это у Шекспира про дела, которые не снились и мудрецам?

…Через несколько минут они входили в знаменитый трактир Егорова, что располагался на Манежной плошали напротив «Национальной» гостиницы.

Черная икра была свежей и малосольной. В тот вечер она особенно хорошо шла под «Смирновскую № 21».

Казалось, что история с похищением православной святыни навсегда покрылась мраком неизвестности.

Наступил радостный для всех русских людей день — 28 мая 1912 года. В Москву прибыл государь со своей августейшей семьей. Сюда же приехали почти все особы императорского дома. Прибыли воинские эшелоны от гвардейских частей для участия в торжестве открытия памятника Александру III.

Около часу дня на Николаевский вокзал съехались все, кому надлежало первыми встретить государя. Народ, обожавший монарха, густой непрерывной толпой собрался по всему пути следования самодержца. Лома были украшены флагами и транспарантами.

На платформе в праздничных мундирах выстроился почетный караул от 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского императора Александра I полка со знаменем и хором музыки на правом фланге.

Соколов стоял скрестив на груди руки, а его сосед — молодой, женоподобный красавчик Феликс Юсупов — рассказывал петербургские светские сплетни.