Валерия Вербинина - Парк Горького [litres]

– Приговорили к расстрелу, – пришел ему на помощь Опалин. – Но, похоже, не расстреляли. Каким образом это произошло, мы еще будем выяснять. По нашим сведениям, Марья Груздева находится в Москве, а вы – один из ее знакомых.

– И вы решили, что найдете ее здесь? – изумился Михаил. – Боже…

Он рухнул в кресло, машинально сжимая в руке паспорт, который не вернул в ящик комода.

– Я решил, что она могла обратиться к вам за помощью, – сказал Опалин.

– Ко мне? А чем я мог ей помочь? – Лучин смотрел на собеседника во все глаза. – У меня другая жизнь, поймите! Уже давно… Если бы я знал, к чему приведет знакомство с ней…

Он умолк, потом поглядел на паспорт, поднялся с кресла и положил документ на прежнее место.

– А где вы с ней познакомились? – спросил Опалин.

– Возле казино на Солянке, – ответил Михаил. – Я вбил себе в голову, что могу выиграть деньги, пошел туда – ну и, само собой, все проиграл. Вышел расстроенный. Она тоже вышла из казино, сказала мне какие-то ободряющие слова – вроде того, что не всем везет, – и спросила, не провожу ли я ее. Мол, она боится одна ехать на извозчике, вдруг ограбит. Ну, я ее и проводил.

Лицо его смягчилось, он теперь почти походил на себя прежнего – молодого и красивого.

– Где она тогда жила?

– В Старом Монетном переулке, у какой-то старухи. Почему вы в угрозыске всегда задаете одинаковые вопросы? – неожиданно спросил Лучин.

– Потому, наверное, что нас интересует одно и то же, – усмехнулся Опалин. Он подошел к столу и стал рассматривать железную дорогу, рельсы, сделанные, судя по всему, из спичек, домик стрелочника, искусно разрисованные деревья. – Фамилия старухи была Шульц, верно?

– Кажется, да. Я не помню уже…

– Шульц, она же Бирман, – пробормотал Иван себе под нос. – А паровоз почему разбился? Ваш сын его уронил?

– Нет, Саня ни при чем. Это я… Рукой случайно махнул.

– Послушайте, Михаил Филиппович, – заговорил Опалин, решив больше не отвлекаться на железную дорогу, которая занимала его так, словно он был маленьким, – дело серьезное, потому я буду с вами откровенен. Я правильно вас понимаю, что последние годы вы ничего не слышали о Марье Груздевой, она не звонила вам, не писала писем, не просила помощи… словом, ничего?

– Ну если бы мне стала звонить женщина, которую уже три года как расстреляли, я бы, наверное, запомнил, – колюче ответил Михаил.

– Хорошо. Если она объявится или как-то выйдет на связь, я убедительно прошу вас дать нам знать. Просто позвоните в МУР и оставьте мне сообщение. Вы человек взрослый и должны понимать, что это в ваших же интересах. Если вы обманываете сотрудника угрозыска, укрываете преступницу или каким-то образом помогаете ей, вы пойдете как соучастник. И тогда, Михаил Филиппович, одной беседой на Петровке вы не отделаетесь.

– Вы только зря тратите свое и мое время, – мрачно ответил Лучин. – Олю… то есть Марью Груздеву, я уже давно не видел. И, честно говоря, очень этому рад. Есть же люди, которые не приносят ничего, кроме…

Он не стал договаривать, но Опалин и так понял, что собеседник хотел сказать.

Когда через несколько минут Лариса заглянула в дверь, она увидела, что гость, сидя на стуле, пишет протокол, причем вместо стола использует ее старую поваренную книгу.

– Я поставила пирожки, – сообщила она. Лучин закусил губы и взглядом взмолился: «Уйди!», выразительно указав на дверь, но Лариса покачала головой и обратилась к Опалину.

– Соседка Нюта Свиркина прознала, что вы здесь. Думаю, вам надо знать, что она обещает глаза вам выцарапать. Это же вы ее брата застрелили?

– Нет, – спокойно ответил Опалин. – Мой сотрудник.

– Она все бегала и грозилась, что управу на вас найдет. А Лена – это вдова сторожа – хочет ее выписать вместе с детьми. Лена думает, что это Нюта подбила Сергея убить Зою и из-за этого он пропал. Нюта воет, не хочет выписываться. Ходила к управдому, умоляла войти в ее положение. Ей же деваться некуда…

– Она же работает где-то? – спросил Опалин.

– Нет. Иждивенка.

– Пусть идет работать и заселяется в общежитие. Нельзя до бесконечности сидеть на шее у других. – И Михаилу: – Прочитайте, пожалуйста, и распишитесь.

Он передал ему протокол вместе с книгой, на которой его писал. Лучин подмахнул текст, не читая, и концом пера второпях даже прорвал бумагу.

– Как у вас все просто… – вырвалось у Ларисы.

– Вам что-то не нравится? – очень вежливо спросил Опалин.

– У человека сгорели дом, вещи… Мужа нет. Лена ее поедом ест. А вы говорите – общежитие, работа…

– А у Зои Ходоровской нет ни дома, ни вещей, ни жизни, вообще ничего, – ответил Опалин, – потому что за ее счет кто-то решил улучшить свое положение. Почему вы не говорите о ней? Почему никто никогда не сочувствует жертвам? Вот чего я понять не могу… Кстати, вам знакомо имя – Марья Груздева?

Лариса явно удивилась.

– А Ольга Замятина? Слышали о ней? – продолжал Иван.

– В нашем доме таких нет, – пробормотала молодая женщина. – И вообще мне не встречалось…

Опалин пристально посмотрел на нее, спрятал протокол в карман, убрал ручку и поднялся с места.

– Всего доброго, Михаил Филиппович.

Потому что, если вы говорите людям «до свиданья», это может быть неверно воспринято, ну а сказать «прощай» – мало ли, вдруг вам опять понадобится этот свидетель, так зачем с ним расставаться, словно вы больше не встретитесь?

В коридоре Опалин увидел растрепанную бабу в дешевом платьице, мелкую, худую и плоскую как доска. Она воинственно топталась на месте, глаза ее блестели, щеки раскраснелись от алкоголя. Завидев Опалина, она сделала шаг ему навстречу.

– Я это… Того…

Опалин поглядел на нее так, что она застыла на месте. Из двери Карасиков выглянула хохочущая соседка снизу – та, которая не так давно говорила муровцам, что фамилия Иванов встречается в каждом доме.

– Брось, Нютка, а то он и тебя стрельнет! – весело взвизгнула она и втянула растрепанную бабу в комнату. Дверь захлопнулась.

Значит, дом сгорел, сама пьет, трое детей, мужа нет и вообще никого нет, кроме собутыльников. Из этого уравнения Опалин сделал однозначный вывод: покатится по наклонной плоскости и пропадет. «Интересно, правда ли, что она науськала брата убить Зою… Но как ее уличить? На допросе она будет все отрицать…» Он досадливо сморщился и отправился к управдому, выбросив из головы Нюту, ее трагедию и вообще все, что не относилось к его расследованию.

Минускин ужинал вместе с женой Ириной, которую поспешно представил гостю. Она абсолютно не походила на мужа – особенно в части волос, которые были у нее густыми и пышными, – и все же, общаясь с нею, Опалин пришел к выводу, что имеет дело с кем-то вроде двойника управдома. Интонации, манера судить о людях и оценивать их поступки у Минускина и его жены были совершенно одинаковые. Для Опалина, впрочем, имело значение только то, что ни управдом, ни его супруга не видели Лучина с Марьей Груздевой и вообще не замечали возле дома никого, похожего на нее.