Валерия Вербинина - Парк Горького [litres]

– Это интересно… – протянул Иван, осмысляя то, что ему сказал Петрович. – Зачем Барону Софья Левашова?

– Действительно, – с подозрительной легкостью согласился напарник. – Зачем мужчине может понадобиться женщина?

Несколько минут Опалин обдумывал реплику Петровича.

– Нет, – объявил Иван наконец, тряхнув головой. – Если бы Софья была любовницей Барона… извини, но Богдановский вылетел бы из окна гораздо раньше. Слушай, ты хорошо знаешь историю империалистической войны?

В ответ его собеседник выкинул фокус: он стал по стойке «смирно» и отдал Опалину честь.

– Вольноопределяющийся Логинов к вашим услугам, – объявил Петрович, по-военному четко артикулируя каждое слово.

– Вольноопределяющийся? То есть ты добровольцем пошел? Не знал. – Опалин потер подбородок. – Слушай, когда русская армия взяла Львов?

– В начале войны, в 14-м году, – удивленно ответил Петрович. – В августе, по-моему. Слушай, к чему ты это спросил?

– Да так, – загадочно ответил Иван и стал рыться в бумагах на своем столе. Достав дело об убийстве в парке Горького, он открыл его и перечитал один из протоколов.

– Вот что, – объявил Опалин, убрав бумаги обратно в папку и хлопнув по ней ладонью. – Устрой-ка мне встречу с Бароном.

Петрович помрачнел. Честно говоря, этого он опасался больше всего.

– Ваня, нет.

– Петрович!

– Даже не проси. Тебе нужно что-то у него узнать? Тогда пойду я. Ты не пойдешь. Нет, Ваня! Я же знаю тебя: ты перво-наперво с ним разругаешься, а Барон… ты никогда не имел дела с такими, как он. Заполучить такого врага – это хуже смертного приговора, уж извини, что говорю как есть. Скажи, что тебе нужно, и я постараюсь помочь.

– С какой стати я должен его бояться? – проговорил Опалин после паузы.

– Дело не в том, чтобы бояться, а в том, чтобы не терять головы. Я когда-нибудь давал тебе плохой совет?

Опалин не был злопамятен, но мог легко ответить «да» и припомнить массу случаев, когда Петрович оказывался не прав; но что-то – может быть, уважение к старому товарищу – удержало его.

– Так вот, Ваня, – продолжал Логинов, – очень тебя прошу: не приближайся к нему. Хочешь что-то узнать у него – не вопрос, давай я займусь этим.

– Ну хорошо, раз ты настаиваешь, – проворчал Опалин и, потерев руки, стал излагать свою версию.

Когда он умолк, ошеломленный Петрович полез за папиросами, но затем передумал и сунул пачку обратно в карман.

– Но если то, что ты говоришь, правда… Это означает четыре убийства.

– Пять, – поправил его Опалин. – Не знаю, где сейчас прячется Перель, но я ему не завидую. Первым был Евгений Богдановский – не потому, что жил с Софьей, а потому, что именно из-за него она оказалась в парке, где ее убили. Затем Барон пошел по списку тех, кто мог ее убить и изувечить тело. Заметь, он даже не стал утруждать себя выяснением, кто именно из них виновен.

– Это вполне в его духе, – усмехнулся Петрович. – На войне он тоже убивал всех без разбору. Что именно я должен у него узнать?

Опалин объяснил.

– Сошлись на меня, и вообще – ему должно быть известно, что я расследую убийство Софьи. Можешь быть с ним настолько откровенным, насколько сочтешь нужным.

– Хорошо, – кивнул Петрович. – А что насчет убийства на Пречистенке? Удалось узнать что-то новое?

– Есть кое-какие соображения, – ответил Опалин. – Я поговорил со следователем Фриновским и сделал пару запросов. Похоже, что у нас необычная банда, и это очень плохо.

– В каком плане необычная? – осторожно спросил Логинов. – И как банда вообще может быть необычной?

– Они не уголовники. Именно поэтому все твои информаторы ничего не смогли сказать по поводу Пречистенки. Если верить Фриновскому, то же самое было в одесском деле, когда убили бывшего нэпмана с семьей. И там тоже было что-то вроде спрятанного клада. – Опалин прищурился. – Те, кого мы ищем, действуют очень своеобразно. Они не размениваются на мелочи, а упорно выискивают… как бы сказать… крупную добычу. Затем выбирают время, убивают всех, кто находится в доме, забирают ценности и исчезают.

– Постой, постой, – живо возразил Петрович, – но ты забываешь, что мало убить, ограбить и скрыться. Извини, но награбленное надо где-то сбывать, иначе вся затея не имеет никакого смысла.

– И тут у нас новая проблема, – усмехнулся Опалин. – Смотри: ни одна похищенная в Одессе вещь нигде не всплыла. С Пречистенкой – то же самое, а это значит что? Либо они умело переплавляют и переделывают украшения, либо у них есть выход на заграницу. То есть имеется либо хороший ювелир, либо кто-то, кто все это вывозит.

– Ну, допустим, ты прав, – пробормотал Петрович, хмуря брови. – Но все же… Ты говоришь, они не уголовники, но то, как они убивают людей… и детей… Слушай, а может быть, они бывшие военные? Помнишь, нянька говорила про военную выправку…

– Я ей не верю, – сказал Иван, и шрам на его виске дернулся.

– Почему?

– Не знаю. Не верю, и все. Чего-то она темнит.

Меж тем в другой части Москвы гражданка, о которой шла речь, надела новое платье – голубое в мелкий горох, – повертелась перед зеркалом, повязывая поясок, и сказала матери, что пойдет купить себе берет.

– Чаю захвати, а то у нас чай кончился! – крикнула мать ей вслед.

В доме напротив Володя Смолов тяжело вздохнул. Он недавно плотно поел, и ему не улыбалась мысль таскаться за объектом по магазинам и делать вид, что он тоже стоит в очереди или собирается что-то купить.

– Давай я за ней прослежу, – предложил Казачинский.

– Нет, – коротко ответил Смолов. – Тебе оружие не положено, а мало ли какая может быть ситуация…

Он воинственно надвинул кепку на лоб и вышел из комнаты. Через несколько минут Казачинский увидел, как его напарник с независимым видом идет по улице следом за Варварой, которая двигалась к трамвайной остановке.

Девушка стала в хвост очереди граждан, ожидающих трамвая (как было тогда принято). Смолов занервничал. Транспорт переживал час пик. Володя представил себе переполненный вагон, смачные перебранки между пассажирами и рефлекторно втянул живот, чтобы занимать меньше места.

Трамвай двадцать второго маршрута подъехал буквально через пару минут, и первые по очереди пассажиры стали проходить через заднюю дверь. Смолова оттерли какие-то здоровяки, и оттого он не сразу заметил, что находчивая Варвара вцепилась в какую-то мамашу с младенцем на руках и заботливо помогает ей подняться в вагон через переднюю дверь, в которую имели право садиться льготные категории пассажиров, включая тех, что с маленькими детьми.

Раскусив маневр Резниковой, Смолов рванулся вперед, но было уже поздно. Двери захлопнулись, отсекая няньку в вагоне от ее филера. Трамвай покатился по рельсам, набирая ход. Смолов бросился бежать за ним, но споткнулся и упал.