Селим Ялкут - Скверное дело

— Вот я и говорю. — Продолжала нажимать Дуглас. — Хорошо, что сошлись вот так, в своем кругу. И появились люди, которые, уважая Павлика, да, что там, почти преклоняясь перед его памятью, готовы издать его труды. И воздать должное музею. Георгис — молодец. Откуда у скромной Греции такие деньги. Чтобы вот так… Браво, Георгису. Вы его не знаете? — Последняя фраза Дуглас относилась к сопернице.

— Не знакома. — Подтвердила Берестова. — В научном сообществе я — человек случайный. Хотя, конечно, интересуюсь…

— Еще бы, интересуетесь. Вон, как Павел к вам относился.

— За что я ему благодарна. — Ледяным тоном отозвалась Берестова. — Если я правильно вас понимаю.

— Маша. — Только и успел вставить Плахов, предчувствуя скандал.

— Именно, правильно. — Звонко отозвалась Дуглас. — Как удачно все получилось. Видела я выставку. Последний день застала. Повезло. Царица Византийская в окружении блудниц.

— А мне кажется, удачно… в целом… — Картошкин бросился спасать ситуацию и, пожалуй, промахнулся.

— Очень даже удачно. И, главное, похоже. — Подмяла под себя Дуглас.

— Я не то, хотел сказать. — Спохватился Федя.

— А вышло верно. Видно, и Павлик за это пострадал. За душевную щедрость.

— Пора бы, — сказала Берестова, настраиваясь на героический тон, — цариц от блудниц отличать. Каждый по-своему судит. К царицам не пристанет. А другим кроме костей и похвалиться нечем. Ничего другого и не остается. — И тут (Картошкин не поверил глазам) Берестова поднялась и стала расстегивать на себе блузку. — Не топят, — Сказала капризно. — Но я так.

— Маша, что вы делаете? — С ужасом спросил Плахов.

— Помогите, молодой человек, — Приказала Берестова, поворачиваясь к Картошкину спиной. Явно предлагалось ему расстегнуть.

— А вы, Алексей, чего сидите. — Наслаждалась Дуглас. — Оживляйте историю. На гипподроме такого не увидишь.

Тут дверь открылась и вошли Света и Наташа с чайными принадлежностями. И, ясно, остолбенели от изумления.

— Молодежь подоспела, — одобрила Дуглас, — живые картины показывать.

— Сюда, сюда, — Плахов суетился. Выкатили чайный столик. Молодежь расставляла посуду, не поднимая глаз.

— Марья Ивановна, — успокаивал Картошкин срывающимся голосом, — прохладно ведь.

— Под одеялом теплее, правда, Алексей? — Не унималась Дуглас.

Берестова вернула кофточку на плечи, встряхнулась и еще раз встряхнулась, будто со сна, и громко рассмеялась. — Действительно, прохладно.

— Отчего же. Ваши императрицы такое показывали, при большом стечении публики.

— Элен. — Прохрипел Плахов. — Я прошу вас немедленно прекратить.

К этому времени снова расселись по местам и принялись за чай. Вообще, всё как-то успокоилось и стихло. Света с Наташей ушли, спросив взглядом Картошкина. И тот кивнул, отпустил. Не у Плахова, между прочим, спросили, а у Картошкина.

Плахов, тем временем, пришел в себя, и даже попытался примирить собрание. — Ведь встретились все вместе. Может, и не праздник (это уж точно), но ведь событие. Чего тут делить и кого упрекать.

— Мария Ивановна — наша почетная гостья. — Прояснял Плахов. — А все мы — известные византологи. (Картошкин почувствовал себя польщенным.) И очень хорошо, что вы здесь, Элен, среди нас. Я вот что думаю. Вы — Элен, Георгис…. Кудум Пьер, может, вернется… И с нашей стороны есть кандидатуры. Организовать при музее попечительский совет. Георгис сказал, есть фонды, которые не пожалеют средств. В память о Павле Николаевиче и его научном наследии. Именно тут мы должны просиять.

— Как вы себе представляете, Алексей? Ведь убийство Павла Николаевича не раскрыто. А если это кто-то…

— Ну, знаете, Элен.

— А почему нет? Даже тут… Только молодой человек (Дуглас упорно называла так Картошкина) вне подозрений. Хоть и к нему вопросы есть.

— Так что вы предлагаете? — Возмутился Плахов. — Остановить выпуск издания? Упустить такую возможность… И ждать, пока наша доблестная (с легкой иронией было сказано) милиция раскроет дело? Или…

Только позовешь лукавого, проявишь к нему интерес или неуважение, и он уже тут, как тут. Вместе с бодрым: — Можно? — в дверь просунулась голова Балабуева. Что говорить, эффект был полный.

— С работы заехал. — Объяснял Балабуев совсем запросто, как желанный гость. — Тут мне Алексей Григорьевич столько интересного рассказал. И про гору Шипку, и про Византию. Я его к себе приглашал, но он гордый, не хочет. Понимаю, наскучили ему официальные учреждения… А я тут неподалеку, подвозили с работы, дай, думаю, загляну…

Балабуев внес стул (Коля — охранник предоставил), уселся рядом с англичанкой, и дал знак (так, по крайней мере, показалось). Можно, значит, продолжать.

— Ху из? — Справилась Дуглас нервно.

— А мы с вами разве не знакомы? — Представился Балабуев. — Ай эм. Расследую это скверное дело. По поводу Павла Николаевича Кульбитина. Для кого-то это счастье, кто ходит без наказания, а для нас — истинных друзей и поклонников… это, извините… Ну, и по службе не в последнюю очередь. Имею полномочия.

— Сергей Сидорович Балабуев. — Отрекомендовал Плахов. — Он теперь у нас часто бывает.

— Представьте себе. — Сказал Балабуев сердечно. — Искренне считаю, что повезло. Что жизнь удружила. Я ведь больше среди своих… общение казенное, сами понимаете. Сейчас историю расскажу. — Плахов поморщился. Балабуев был увлечен. — Под свежим впечатлением. Захожу к коллеге. У того разговор, фактически, по душам. В присутствии адвоката. Предполагают организатора заказа , знаете, который за устранение платит. Физического лица. Как там у вас? (Балабуев обратился к Дуглас). Ничего личного? И у нас теперь примерно так же. Достойный пример, хоть и эмоции, увы, присутствуют. Пережитки, знаете ли, прошлого. Русский характер. Но уважаемый человек. Депутат. В прошлом — шалун: рэкет, кидалово , то есть, жульничество, если, кто не в курсе. Теперь, правда, странно слышать, а тогда неоднократно побывал в местах… при тирании… но образумился, примкнул к демократии, проявил тягу к знаниям. Получил три высших образования, и это не предел. Вот когда любовь к знаниям открылась. Конечно, собственностью владеет в немалом количестве. Женат счастливо на губернаторской дочери. И вот он такую идею распространяет. Мы, говорит, учимся у философов. Они мыслят понятиями , а мы по понятиям живем. Так сказать, творчески развиваем науку.

Балабуев взял паузу, все заинтересованно молчали. — Это он нам со следователем, заслуженным юристом поясняет. Вы философа Канта знаете? — Балабуев еще раз нашел взглядом англичанку. — Может, не вплотную, не лично, но слышали, наверно. Сейчас, вот у меня здесь записано. — Балабуев и впрямь достал куцую бумажку, разгладил на колене. — Вот оно. Философ Кант объяснил дословно так: принципы познания вещей осуществляются разумом посредством понятий… то есть, философия для этого предназначена.