Деанна Рэйборн - Зловещее проклятье

Он провел меня в главный зал, просторную зону, которая была снабжена множеством витрин и пьедесталов для показа коллекции. Были установлены газовые фонари, а также новейшие вентиляторы — блестящие латунные решетки, обеспечивающие немного свежего воздуха, даже если они портят впечатление от египетского храма. Длинная галерея проходила вдоль длины одной стены, а напротив нее рабочие строили помост.

— Саркофаг принцессы будет покоиться там. Это будет довольно драматично, когда они закончат, и все место будет увешано знаменами и украшено растениями в горшках, очень атмосферно и наводит на мысль о древнем Египте, — сказал он мне.

Он подвел меня к нескольким витринам, которые были закончены, стекло отполировано до блеска, а полки выложены мелкими артефактами, обнаруженными на раскопках.

— В настоящее время мы выставили только самые незначительные артефакты, — сказал он мне. — Деревянные ящики, керамические миски и тому подобное. Но есть немало украшений, красивые бисерные вещи и одна или две довольно красивые статуи.

— Это будет весьма впечатляюще, когда все будет законченно, — заверила я его.

— Ничто не будет так впечатляюще, как саркофаг, — сказал он. — Хотели бы вы увидеть это?

— Здесь? Сейчас? — Я оглянулась, но не увидела ничего похожего на гроб.

Он улыбнулся. — Принцесса не появится на выставке, пока мы не откроемся для публики. Пока она в безопасности, но у меня есть ключ, — сказал он, размахивая им.

Под галереей шла длинная стена, увешанная драпировками, а за одной из них лежал коридор, аккуратно огражденный от основной части зала. — Здесь есть кладовые, они ведут к переулку позади, — он кивнул на дверь в конце коридора. — Мы не можем пренебрегать безопасностью, поэтому мы охраняем это место более строго, чем Лондонский Тауэр. — Он повернул ключ в замке и распахнул дверь. Позади находилась затемненная камера, и он вошел в нее, включив газовый свет. — Итак! Вот наша принцесса Анхесет, — проинструктировал он.

Саркофаг оказался меньше, чем я ожидала. Он был изготовлен из позолоченного и расписного дерева и густо украшен иероглифами. В изголовье был лицевой портрет женщины, ее взгляд отстранен, как будто она видела и слышала то, что было невидимо и неслышно простым смертным. Один конец саркофага был сильно обожжен, древнее дерево почернело от огня, уничтожившего часть картуша, позолоченный овал с именами принцессы.

— Битум, — сказал он с сожалением. — Ужасно смолистые и легковоспламеняющиеся вещи. Древние египтяне использовали его иногда для мумификации животных, и, должно быть, произошел несчастный случай, когда жрецы перемещали нашу принцессу, потому что ее саркофаг был сильно испачкан. Не удивительно, когда вы думаете о том, насколько импровизированным было все это — вытащить ее из надлежащей гробницы посреди ночи, чтобы избежать повышенного интереса воров. Должно быть, это было настоящее темное дело, очень замалчиваемое, и все клялись в секретности и работали под прицелом факелов. Удивительно, что все уцелело. Случайная искра от факела упала, когда мы выносили ее из пещеры, и чуть не сожгла все это. Слава Богу, мы едва смогли ее спасти.

Это была не ересь; он говорил с пылкой благодарностью. — Здесь вы можете просто разглядеть более важные фрагменты картуша, ее имя и звание. — Он зачитал их мне, не касаясь пальцем древнего дерева. — А вот и Анубис, хранитель мертвых, защитник тех, кто перешел в загробную жизнь, — добавил он, указывая на знакомую фигуру с головой шакала на дне саркофага.

— Я могу понять, почему он вызвал тревожное настроение, — сказала я.

Его лицо немного затуманилось. — Это действительно бросило тень на наши достижения.

— Я сожалею. Наши области детельности очень разные, но я могу себе представить, как такие жестокие уловки могут омрачить удовольствие от ваших достижений.

— Спасибо, мисс Спидвелл. Я благодарен за вашу доброту.

— И сэр Лестер, без сомнения, — рассуждала я. — Несомненно, для такого молодого человека, получить вашу должность в столь значительной экспедиции, это удачный ход.

Он серьезно кивнул. — Я действительно выгадал от щедрости сэра Лестера. По всем правилам, мне следовало бы еще несколько лет работать под опекой кого-то гораздо более опытного. — Он колебался, выражение его лица было слегка смущенным. — Должен сказать, я был весьма удивлен, когда сэр Лестер передал мне столько полномочий в этом году, но со всеми трудностями с рабочими и потерей Джонаса Фаулера, я думаю, он иногда находил эти заботы немного подавляющими.

— Должно быть, он верит в ваши способности, — сказала я легко.

Он усмехнулся с необычайно очаровательным выражением лица. — Я не знаю об этом, — сказал он мне, его манера самоуничижения была самой привлекательной. — Мне еще многое предстоит узнать о иероглифах и египтологии в целом.

— Вы посещали школу для такого рода вещей? — спросила я.

— Нет. Мое формальное образование было кратким. Моя семья была бедной, мисс Спидвелл. Видите ли, мама плохо вышла замуж: наш отец бросил свою семью. Мы с сестрой остались сами по себе.

— Простите, — начала я.

Он поднял руку. — Не стоит. Как бы я ни ненавидел это в свое время, превратности моего детства заставляли меня быть находчивым и ценить то, что у меня есть.

— Ваши мать и сестра должны гордиться вашим успехом.

— Моя мама не дожила до этого, — сказал он с задумчивым видом. — И я не вижу свою сестру так часто, как хотелось бы. Но я ей всем обязан. Она работала не покладая рук, чтобы найти спонсоров для оплаты моего образования, чтобы одеть и накормить меня, и представить меня нужным людям. К сожалению, такого рода случайное образование оставляет желать лучшего. Я постоянно нахожу вещи, которые хотел бы выучить правильно в школе. Но сэр Лестер терпелив со мной. Он полон решимости увидеть во мне своего рода преемника, которого сможет подготовить.

— Очевидный наследник, предложила я.

— Предполагаемый наследник, — поправил он с грустной улыбкой. — Есть еще Фигги.

— Несколько колючий ребенок.

— Который поцарапал меня достаточно сильно, чтобы пустить кровь один или два раза, — признался он. — Образно говоря. Она не достаточно ненавидит меня, чтобы прибегнуть к физическому насилию. Ах, я не должен шутить! Она не ненавидит меня, не совсем. Бывают времена, когда мы почти дружелюбны. Но она дико незрелая, и любовь ее отца ко мне — больной вопрос.

— Я могу себе представить. Но, возможно, со временем она начнет ценить ваши прекрасные качества.

Он покраснел очаровательным розовым цветом до кончиков ушей. Он стоял рядом со мной — необходимость указывать маленькие фигурки на саркофаге — и он, казалось, внезапно вспомнил об этом. Он выпрямился. — Простите меня. Я должен был подумать о возможной неуместности приглашать вас сюда. Большинство дам пришли бы негодование, но я подозревал, что вы…