Олег Мушинский - Кронштадтский детектив

Я премировал его двугривенным и подумал, что это дело мне начинает дороговато обходиться. Впрочем, этот двугривенный потом мне Вениамин Степанович вернул. А вот два рубля, потраченных у Мартына, из авансового отчета вычеркнул. Но это было потом, а тогда я со всех ног помчался к Марьяне.

ЛОМБАРД БЫЛ ОТКРЫТ. Точнее, дверь оказалась не заперта. Учитывая обычный контингент посетителей, городовой в мундире фактически соответствовал табличке «закрыто».

— Как Марьяна? — спросил я.

— А ты как думаешь? — отозвался Матвеев. — Но на засаду у нее она дала добро. Какой у нас план?

— Ждём, — сказал я. — Когда придёт — берём.

— Вроде всё просто, — ответил Матвеев. — Но ты прав, лучше не мудрить. Чеснок я пока снял, чтоб не отпугнуть, но колья там, на нижней полке. Марьяна сказала, настоящая осина.

Он указал на прилавок.

— Отставить колья, — распорядился я. — Брать будем живьем. Где Марьяна?

— На кухне.

Он машинально махнул рукой, показывая, куда идти, но я это и сам знал. В кухню вел кривой коридорчик, прикрытый вместо двери портьерой, что, кстати, делало его отличным укрытием для засады.

Марьяна сидела на стуле, безучастно уставившись прямо перед собой. Если бы я верил в упыря, я бы сказал, что тот ночью точно до нее добрался. Высосал все жизненные силы, оставив лишь оболочку человека. Когда я вошел, ее взгляд равнодушно скользнул по мне и снова упёрся в стену.

На мое приветствие Марьяна лишь едва заметно кивнула.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Извините, Марьяна…

— Это ведь не ты его туда послал?

— Нет, — сказал я.

— Ну вот и не извиняйся, — сразу же ответила Марьяна. — Матвеев сказал, что план с ловлей на живца еще в силе.

— Вроде того, — я кивнул. — Живца, правда, нет, но преступник об этом не знает.

— Какова моя роль?

— Подождать в безопасном месте, пока мы его возьмем.

— Не пойдет, — сказала Марьяна. — Я участвую.

Я попытался ее отговорить, но, понятное дело, безрезультатно.

— Только инспектор затребовал преступника непременно живым, — сказал я, окончательно сдаваясь.

— А я не спешу, Ефим, — тихо произнесла Марьяна. — Говори, что делать?

— Хорошо, — сказал я. — Надо встретить того, кто придет по объявлению, и убедиться, что он пришел именно за нашим псом. Пёс умный и наверняка видел, кто убил его хозяина. Мишку он точно видел. Скорее всего, убийца всё это знает и вряд ли рассчитывает, что пёс пойдет к нему, так что разыграть хозяина не получится.

— Значит, он попытается забрать его силой, — предположила Марьяна.

— Скорее всего, — я кивнул. — Тут мы его и возьмем. Но, Марьяна, преступник очень опасен. Он уже убил двоих.

— Я поняла, — спокойно сказала она. — Спиной к нему не поворачиваться. Когда он придет?

Я пожал плечами и сказал, что наживка уже заброшена.

— Тогда по местам, — скомандовала Марьяна, поднимаясь на ноги и мгновенно преображаясь из разбитой горем женщины в суровую хозяйку ломбарда.

Из-за стола вышел уже совсем другой человек. Я начал подозревать, что в байке доктора про людей с двумя душами не всё — вымысел. Когда Матвеев увидел это преображение, он только хмыкнул.

Я отправил его в отделение с докладом. Оттуда он вернулся минут через пятнадцать. Я впустил его через черный ход. С собой Матвеев привёл Семёна с его фотоаппаратом на тот крайне маловероятный случай, если преступник окажется оборотнем, и дюжину полицейских в штатском, на куда более вероятный случай, что он окажется шустрым малым. Последних мы быстренько распределили вокруг ломбарда.

— Степаныч идею одобрил, — сообщил мне Матвеев. — Но как-то без огонька. Лучше бы тебе не ошибиться.

— Я не ошибся, — сказал я, глядя в окно. — Идёт!

Семён исчез на кухне, получив указание носа без команды не высовывать. Матвеев встал за портьерой. Я нырнул в угол за шкафом. Здесь оказалось так пыльно, что у меня мгновенно засвербело в носу. Я даже подумал найти себе другое укрытие, но было уже поздно.

Дверь открылась. Под потолком тихо звякнул колокольчик, и в ломбард вошел приказчик купца Барсукова — Степан Васильев.

Пытаясь не чихнуть, я пропустил начало разговора, расслышав только последнюю фразу Марьяны:

— Такой милый пёс, но так тоскует, сил нет на него смотреть.

— Да, — тотчас поддержал ее приказчик. — Он так меня любит, прямо ни на шаг не отходит. Бывает, отлучусь всего на день, так вернусь, а он чуть не плачет.

— Как же он сбежал-то? — удивленно произнесла Марьяна.

— Да сам не пойму, — тотчас нашелся приказчик. — Отвернулся буквально на минуту. Глядь, а его и нет. Вероятно, за кошкой погнался.

— Да, это у них запросто, — согласилась Марьяна.

— Да-да!

Я осторожно выглянул и увидел, как приказчик кивает, словно китайский болванчик.

— Я вам непременно заплачу, только верните его мне, — пообещал он.

— Конечно, — Марьяна улыбнулась и вышла из-за прилавка. — Он у меня в сарае. Идемте.

И она повернулась к приказчику спиной. В следующую секунду он вытащил из рукава кортик. Еще секундой спустя он замахнулся, а я врезался в него плечом. Мы оба грохнулись на пол. Он успел полоснуть кортиком, но только рукав распорол. Потом я прижал его руку с оружием к полу. Второй рукой он схватил меня за горло. Сдавил так, что я аж захрипел. А по виду и не скажешь, что в нем сила богатырская.

Затем приказчик внезапно вскинулся и ослабил хватку. Как потом оказалось, Матвеев всадил ему в задницу двузубую серебряную вилку. Между прочим, из подаренного на свадьбу сервиза. По поводу выбора места Матвеев позднее написал в рапорте, что изначально он планировал ударить в бок, но потом решил, что такая рана может оказаться опасной, если приказчик всё-таки оказался бы человеком.

В тот момент я видел только, как тот разинул рот, чтобы закричать, но не успел. Семён подскочил сбоку и тотчас напихал ему полный рот фотобумаги. У приказчика аж глаза выпучило. Марьяна схватила его за волосы и приставила кол к горлу. Приказчик поднял на нее глаза и замер, как кролик перед удавом. Матвеев вывернул ему руки за спину и связал ремнем.

— Все целы? — спросил городовой.

— Ага, — прохрипел я.

Сев на пол, я ощупал шею. Вроде она осталась на месте, хотя и зверски болела. Матвеев поставил приказчика на колени. Тот хрипел, булькал сквозь бумагу и умоляюще смотрел на нас. Матвеев вытащил бумагу у него изо рта, и этого паршивца тотчас стошнило на мои новые брюки. Мне тоже захотелось его убить.

— Я… я… — пытался выдавить из себя приказчик, но никак дальше первого «я» не получалось.

— Ты попался, — сказал я.

Это было всё, что ему следовало знать. Матвеев аккуратно, ухватив двумя пальцами за основание клинка, поднял с пола кортик и поднес к свету.

— А доктор был прав, — сообщил он. — Дешевая поделка.